Андрей Иванов - Интервенция против мировой революции. Разведывательная предыстория «Северной экспедиции» Антанты (1917—1918 гг.)

В-третьих, методология исследования определяются характером предмета изучения, поэтому большое значение для написания книги имели труды, в которых раскрывается специфика «разведывательных интервенций», как особого вида деятельности органов государственной безопасности. В первую очередь, речь идет о работах таких авторов как А. Дж. Плотке, У. Бар-Джозеф, Дж. Сигел и П. А. Мос 33 33 Plotke A.J. Imperial spies invade Russia: The British Intelligence Interventions, 1918. London, 1993.; Bar-Joseph U. Intelligence intervention in the politics of democratic states: the United States, Israel, and Britain. University Park, 1995.; Siegel J. British Intelligence on the Russian Revolution and Civil War – A Breach at the Source. // Intelligence and National Security. 1995. Vol. 10. №3. P. 468—485.; Mohs P.A. Military Intelligence and the Arab Revolt: The First Modern Intelligence War. London: Routledge, 2008. . Их публикации позволяют судить о характере, методах и целях участия специальных служб зарубежных государств в реализации как государственных, так и ведомственных внешнеполитических стратегий. Опора на достижения зарубежной научной мысли в данном случае связана с отсутствием в российской исследовательской литературе специальных работ соответствующей тематики, поскольку, по словам доктора исторических наук З. И. Перегудовой, до конца 1990-х годов для большинства историков изучение органов госбезопасности «в целом было табу» 34 34 Кильдюшов О. В., Перегудова З. И., Кононова О. А. Диалог Олега Кильдюшова и Зинаиды Перегудовой. // Социологическое обозрение. 2013. Том 12. №2. С. 45. .

Таким образом, теоретико-методологическую основу исследования составил комплекс принципов и теорий, позволяющий выполнить цель и задачи исследования.

Научная новизнанастоящего исследования состоит в том, что в книге впервые в российской исторической науке, на основе вовлечения в научный оборот новых архивных материалов, раскрыта специфика разведывательных интервенций и дана оценка эффективности подобных операций в условиях революционной гражданской войны. Автором выдвинута и обоснована классификация вооруженных конфликтов немеждународного характера, предложены усовершенствованные определения терминов «конфликт» и «интервенция».

Научно-практическая значимостьисследования состоит в возможности применения его результатов для разработки и коррекции региональных и общероссийских программ и концепций внешней политики, безопасности и противодействия терроризму. Материалы монографии могут быть полезны для дальнейшего углубленного изучения истории агентурных операций на территории России в годы Гражданской войны, а также органов противоборствующих сторон, ответственных за проведение данных операций в жизнь. В свою очередь, положения и выводы автора могут стать методологической основой для подготовки научных и учебных работ, лекций и спецкурсов по вопросам обеспечения национальной безопасности и защите государственного суверенитета и целостности Российской Федерации. Наряду с этим, они имеют значение для практической деятельности органов государственной власти, ответственных за принятие масштабных политических решений.

Теоретическая значимостьнастоящего исследования определяется, вкладом, который книга вносит в научное освоение и уточнение понятий «интервенция» и «разведывательная интервенция». При этом выводы автора в данной области позволяют углубить теоретические представления гуманитарной науки об истории внешней политики мировых держав не только в первой четверти XX века, но и в последующие периоды, когда вмешательства во внутренние вооруженные конфликты стали более распространенным средством антикризисного реагирования.

На сегодняшний день тема вооруженных столкновений, их причин и последствий является далеко не новой для гуманитарных наук. Исследование противоречий, толкающих отдельных людей и целые государства к насильственным способам решения стоящих перед ними проблем, по разным причинам интересует историков, философов, политологов, социологов и т. д. При этом опыт показывает, что большинство авторов, занимающихся данной темой, как правило, ставят перед собой тактические исследовательские задачи, пытаясь найти ответы на стоящие перед ними вопросы скорее аналитическим, нежели синтетическим путем. На протяжении долго времени исследования вооруженных конфликтов, как в России, так и за ее пределами, часто фокусировались на отдельных, порой мало связанных между собой аспектах, что не только осложняло построение целостной картины, но и привело к путанице в терминологии.

Содержание понятий «война», «конфликт», «революция», «интервенция» становится объектом острых споров между учеными-обществоведами, принадлежащими к разным научным направлениям. Ход и результаты этих дискуссий важны хотя бы потому, что именно тонкости использования подобных терминов нередко играли в международных отношениях ключевую роль – в частности, в период Карибского кризиса 1962 года действия США в отношении Кубы были названы не «блокадой», а «карантином»: «Замена термина мотивировалась тем, что блокада – это в международном праве акт войны, тогда как слово карантин такого смысла не несет» 35 35 25-летие Кубинского ракетного кризиса 1962 года. Конференция американских и советских политиков и ученых в Вашингтоне. // Вопросы истории. 2013. №3. С. 15. .

Применительно к настоящей работе ключевыми понятиями, без которых практически невозможно раскрыть предмет исследования, являются термины «конфликт», «вооруженный конфликт» и «гражданская война».

Термин «конфликт» является одним из наиболее общеупотребительных в большинстве гуманитарных наук. В этом состоит главная сложность его трактовки, так как содержание данного понятия, например, в военно-политическом и социально-психологическом смысле может сильно разниться.

Многие отечественные и зарубежные психологи (а за ними и социологи) воспринимают конфликт исключительно в негативном ключе, как явление, направленное на дезинтеграцию общества, приводящее к разрушению материальных ценностей и замедляющее социально-политический прогресс. В таком ракурсе основные усилия науки, религии, философии должны быть направлены на сдерживание, предотвращение конфликтных ситуаций, несущих угрозу цивилизованному обществу. Эта позиция достаточно ярко выражена в политико-философских работах Я. А. Коменского, Ж.-Ж. де Селлона, Л. Н. Толстого, П.А. д’Эстурнеля де Констана и еще многих мыслителей.

Другая группа исследователей придерживается мнения, что конфликт является не отклонением от нормы, а естественным состоянием общества, стремящегося к развитию. Тем самым, конфликтная ситуация может быть обусловлена не столько негативными эмоциями, испытываемыми по отношению к какой-либо личности или группе, сколько объективными противоречиями, возникающими между этими личностями и группами в процессе социального взаимодействия. Иными словами, конфликт в развивающемся обществе нормален и даже неизбежен, поэтому внимание ученых и политиков должно быть сконцентрировано не на его предотвращении, а на минимизации возможных отрицательных последствий. Формирование такого подхода, как правило, связывается с именем немецкого социолога Г. Зиммеля, который в работе «Человек как враг» 36 36 См.: Зиммель Г. Человек как враг. // Избранное. Том 2. М.: Юрист, 1996. С. 501—508. апеллировал к наличию у человека «априорного инстинкта борьбы», который в процессе коммуникации «выступает с неизбежностью рефлекторного движения». Впрочем, и до него схожие мысли высказывали Т. Гоббс, А. Бентли, И. Г. Гердер и другие философы.