Виталий Аверьянов - Стратегия Русской доктрины. Через диктатуру к государству правды

Советская система несомненно обладала более эффективными каналами ротации элит и она давала перспективу карьерного роста, – система Смутного времени стремится запирать нижние, непривилегированные классы на их этажах с тем, чтобы не допустить вертикальной мобилизации, которая, понятное дело, угрожает «высшему потребительскому обществу».Наша бюрократия до сих пор занимается преимущественно тем, что осуществляет юридическое и бухгалтерское прикрытие своего потребления, не способствующего восстановлению реальной экономики России и оздоровлению ее социальной инфраструктуры. Это номенклатурные «мутанты», по выражению А. Оболонского, – сегодня именно они служат главным тормозом на пути преодоления последствий Смутного времени.

В современном чиновном классе можно наблюдать очень мало качественных отличий от «низов» общества. Отличия скорее количественны: люди «первого сорта» стоят у рычагов распределения социальных благ, и потому у них оседает часть распределяемого; имеют возможность путем предпринимательских схем, прямого присвоения и натурального обмена обеспечивать себе изобилие материальных благ, недоступное для людей «второго» и «третьего» сорта; наконец, они имеют более последовательные и обеспеченные политические интересы – вступают в коалиции, которые находят свое выражение в существующей политической системе (при этом не важно, кого они поддерживают: «партию власти» или «оппозицию» – обе суть части единой системы).

Класс управленцев в России застоялся фактически со сталинских времен. После репрессий 30-х годов значительной ротации элит у нас не происходило. Разрушение СССР привело не к смене и обновлению верхних классов, но к их «разводу» по новым государственным «квартирам», новым субъектам международного права. Все это время по разным причинам масштабная ротация элит откладывалось. Но дальше откладывать обновление административных кадров становится невозможно. Под угрозу поставлено существование России как суверенного государства.

Вслед за нашими либертарианцами мы можем сказать (только не в отношении середины 90-х, а применительно к теперешнему времени): ничего по-настоящему не изменится, пока не произойдет смена поколений. Правда, либертарианцы наши имели в виду «списанные» поколения старых советских рабоче-крестьянских и служилых слоев. Они вели речь о «низах», которые вечно бьются над проблемой собственного выживания. Быстро заменить старые низы какими-то новыми низами – дело совершенно невозможное (поэтому официальная идеология Гайдара и была фактически утопической). Сегодня Гайдар в своих выступлениях упирает на горизонтальную мобильность – приток русскоязычных мигрантов, которые должны заместить негодные коренные «низы». Мы же, современные консервативно мыслящие идеологи, будем отстаивать другую точку зрения: необходимо, и чем быстрее, тем лучше, списать со счетов старое поколение управленцев, которые служить государству уже разучились, а созидать на благо общества и страны так и не научились. «Старое» поколение в данном случае не значит пожилое по возрасту, «старое» значит наглое, беспринципное, разуверившееся в советских ценностях, но ни во что новое, кроме эгоистического идеала «потребительского общества», не уверовавшее.

Необходимо, и чем быстрее, тем лучше, списать со счетов старое поколение управленцев, которые служить государству уже разучились, а созидать на благо общества и страны так и не научились. «Старое» поколение в данном случае не значит пожилое по возрасту, «старое» значит наглое, беспринципное, разуверившееся в советских ценностях, но ни во что новое, кроме эгоистического идеала «потребительского общества», не уверовавшее.

Необходимы масштабная ротация элит и масштабные репрессии. Должна прийти новая генерация администраторов и произойти это должно одновременно с репрессиями – чтобы «старики» не успели внедрить в головы и сердца «молодым» навыки коррумпированности и крохоборства. Только репрессии способны разрушить модель синкретизма социальных статусов, расставить чиновников по надлежащим местам и устранить препятствия для нормализации положения несущих сословий, основных социальных страт. Когда я говорю о репрессиях, я имею в виду не столь жесткие меры, которые использовались Сталиным или Иоанном Грозным.

На этот раз они будут носить скорее идейно-политический характер и ограничиваться лишением статуса и (в ряде случаев) конфискацией имущества. Рекрутирование же новой элиты, новых человеческих ресурсов должно пойти не столько через выборы снизу, сколько через призыв сверху и носить ярко выраженный идеологическийхарактер.

Вместе с тем параллель со Сталиным – это не просто метафора. Лидеру России в ближайшее десятилетие придется решать задачи, сходные с теми, что решал Сталин в 30-е годы. Момент «великого перелома» очень близок, возможно, он уже наступил (просто это еще нами не осознано). Сталин был, несомненно, вождем номенклатуры. Перед Путиным, по всей видимости, стоит похожая задача: необходимо создать гораздо более свежую, преданную власти и содержательнуюпо существу управленческую систему, чем та, что существует де-факто. Управленцы не должны быть равнодушными, политически нейтральными. Их место должно определяться не только уровнем образования и деловыми качествами, но и способностью к сплочению вокруг перспективных программ социального действия. Иного пути социальной мобилизации, решения амбициозных стратегических задач просто не существует.

Нынешнее политическое состояние России существенным образом динамично. Это не застой, как показалось многим публицистам в 2003 году, а происходящий сдвиг. Причем сдвиг определяется не цифрами экономического роста, инфляции и даже не цифрами перераспределения акций и прав собственности – сдвиг определяется изменениями в стратификации общества. Начать преобразования стратификации можно только с чиновничества, а продолжить лишь посредством четкой и слаженной работы государственного аппарата, через формирование целого ряда прорывных проектов национального масштаба, вовлекающих большие человеческие ресурсы в реальную экономику.

Одной из специфических черт чиновного класса является его «серость», его «заменимость» (Сталин недаром называл бюрократов «винтиками» государственной машины, хотя он и говорил об этом поощрительно – но это потому, что у Сталина на тот момент репрессии уже состоялись, и обновление аппарата дало свои результаты). Чиновники во всех отношениях сливаются с толпой, иными словами, они иерархически не отмечены, выделяясь лишь формальными признаками своего статуса. С этой классовой «серостью» связано и то, что даже искреннее служение и честный патриотизм у чиновника как-то уж очень неэстетичны, вызывают подозрение в лицемерии. Никто не может так дискредитировать патриотизм и принцип служения родине как неловкий, неталантливый чиновник с его профессиональным формализмом, въевшимся в самую душу.