Гаэтано Моска - Теорика правительств и парламентарное правление

За Пипином пришел Карл Великий и под воздействием его великой индивидуальности, планы семьи де Геристала не только продолжали осуществляться с той же настойчивостью и счастливой судьбой, но приобрели очертания грандиозности, какой они до него не имели. Его предшественники изгнали сарацин за Пиренеи и подчинили германские племена в приграничье Рейна, он же перешел Пиренеи и, образовав целую серию маркграфств на испанском склоне этих гор, обеспечил безопасность южной границы своего государства. Что же касается северо-восточной границы, то он со своим победоносным оружием дошел до Эльбы и Савы, завоевал наиболее отдаленные германские и славянские народы, принудив их принять христианство, приучив к оседлому образу жизни. Таким образом, ему удалось охватить романогерманской цивилизацией, которая ещё оставалась в странах, входивших в Римскую Империю и обеспечить безопасность этих стран от новых вторжений варваров. Прадед, дед и отец Карла Великого едва-едва объединили под своим скипетром всю Францию между Пиренеями и Рейном, он к этому добавил королевство лангобардов, и, как мы уже убедились, всю Германию. Они восстановили королевство на германский манер, ему удалось возродить империю по римскому типу. Они реформировали иерархию крупных синьоров, заставляя их быть более лояльными к центральной власти, он же с введением института missi dominici (полномочных ревизоров) и периодических собраний свободного населения (campi di maggio), установил административную систему, более продвинутую по сравнению с феодальной, что позволило возвысить класс простых свободных людей, построить тип государства более приспособленного к римским традициям централизованного и регулярного управления, чем имели все средневековые государства.

Достаточно широко известна проверенная историей истина, что гений одного лишь человека, как бы высоко он не стоял и как бы его позиция не заставляла ценить его личные качества, не может существенно изменить направление развития общества, в особенности в той части, которая зависит от исторических причин, которые теряют своё значение только тогда, когда уже проявили свои последствия. Тщета усилий семьи из Геристала остановить неуклонное социальное и политическое разрушение, от которого мучительно страдал европейски-христианский мир в первые века Средней эпохи, показывает, что ни один гениальный человек и даже четыре поколения энергичных людей и тонких политиков не могут сделать, даже если эти поколения представлены генерацией просвещеннейших личностей в делах и мира, и войны, которые никогда до этого не появлялись в истории. Фактически, после смерти Карла Великого, можно констатировать быстрое ослабление любой центральной власти. Общество сразу же возобновило свое движение к упадку, которое не прекратится в этот раз вплоть до своего полного раскола на самые простые и примитивные политические элементы. Но это данный эпизод принадлежит уже второму из подпериодов, упомянутых выше, о котором и пойдёт речь.

III. Во второй период социального демонтажа Европы мы обнаруживаем одну отягчающую причину, несомненным образом ускорявшую движение. Она состоит в новых вторжениях норманнов, венгров, сарацин и особенно в природе этих вторжений. В этот раз это не было перемещение целых народов со своими семьями на новые территории, на которых они хотели поселиться. Это не были огромные и дисциплинированные армии, которые могли завоевать разом значительные части страны и установить там свою власть. Скорее это были банды грабителей, чьё частое появление, проходившее почти всегда безнаказанно, было очевидным показателем того, насколько велика была политическая и военная дезорганизация Европы в то время. Указанные банды с одной стороны наживались, пользуясь существовавшим расколом, грабя и сжигая по своей прихоти, а потом возвращаясь восвояси или скрываясь в недоступных или хорошо защищенных местах. С другой стороны, их растущая угроза, вынуждала каждого вооружаться для защиты собственного дома и из-за отсутствия защиты со стороны государства, собираться под прикрытие укрепленных замков, чтобы иметь какую-то гарантию не потерять свою жизнь и имущество. Антикризисные, центростремительные силы, действовавшие в первом подпериоде, без сомнения ещё наличествовали, но точно также как они оказались недостаточными для предотвращения социального краха тогда, такими же они оказались и сейчас. Думается также, что некоторый уровень стабильности, достигнутый при Карле Великом, несколько понизился, что, впрочем, может быть простым следствием времени. Действительно, римские традиции должны были много потерять в своей практической значимости, постепенно по мере удаления от эпохи существования Империи. Народы будут еще вспоминать Императора, управлявшего целым миром, потому что эта простая мысль легка для понимания и поддерживается всеми, но постепенно забудут античную централизующую и регулярную администрацию, стабильное правосудие, прочную военную организацию, все те вещи, которые массы не видели воочию, не только не помнили, но и не могли даже представить. Само королевство, созданное на германский манер, расширившись и охватив обширнейшие территории страны, должно было много потерять в своем централизующем влиянии. В значительной мере оно управлялось на основе личной преданности, которую демонстрировали leudi своему синьору, и чем дальше находился синьор, тем меньше её ощущалось.

В итоге Церковь в период с восьмисот пятидесятого до тысячного года, хотя и переживала серьезное временное усиление власти епископата, не продолжила линию на организацию и сплочение вокруг епископа Рима с той же энергией, которая была характерна для нее в другой исторический отрезок – от Григория Великого до Карла Великого. После него римский епископат стал объектом мелочных и коррупционных разборок, вследствие чего потерял те широкие и грандиозные перспективы, тот огромный моральный престиж, который смог восстановить лишь с Ильдельбранда.

Таким образом, ослабленные плотины опрокинул паводок: полная анархия, казалось бы, остановленная при Карле Великом, воздвигла свою империю, не противостоящую кому-то, но от этого совсем не мирную на всей той части западной Европы и центральной, которая не была оккупирована сарацинами. Два-три поколения после смерти Карла Великого ещё имели короля и возможно римских императоров, но от мира, безопасности, послушанию законам, нормальной управленческой иерархии не осталось и следа. Государство не могло поддерживать мир и спокойствие, если не имело в своём распоряжении ни моральных, ни материальных сил, их абсолютно не хватало. Моральные и материальные силы невозможно извлечь из общества, если не существует политического класса координированного и организованного, способного вызвать уважение грубых масс. Возможно, тогда политический класс был внутренне расколот на некие элементарные элементы. Каждый, кто в силу своих физических данных, смелости, интеллекта, богатства становился над другими, лично вызывая уважение у своего окружения, не особенно заботясь о том, что где-то далеко. Он остерегался исключительно других сильных, своих непосредственных соседей, с которыми пребывал в постоянной войне или лучше сказать, в постоянном соревновании по части грабежа и убийства. Чтобы немного обезопаситься и обрести некую уверенность в период отдыха, он устраивал гнездо, башню, замок на вершине холма трудно доступного. Туда же были вынуждены скрываться все самые бедные, больные, увечные и подобные им. Туда же шел скромный крестьянин, предлагавший своему защитнику десятину от своего стада, он обрабатывал землю хозяина, защищал в случае необходимости замок, получая в обмен надел земли, достаточный для прожития. Он оказывал ему почести, принося плоды той земли, которой пока обладал, пока ни он, ни кто-то другой ее не отобрали. Пусть права владения собственности не писались тогда ничем иным, как острием шпаги.