Генри Киссинджер - О Китае

Никаких особых ссылок в этом плане на речь Ачесона ни в китайских, ни в советских документах не появилось. Недавно ставшие доступными дипломатические документы предполагают, однако, что Сталин частично основывал свою смену позиции доступом к содержанию документа СНБ-48/2, который его шпионская сеть, возможно, получила через британского перебежчика Дональда Маклина [190] В СССР назвался по имени Дональд Дональдович Маклейн. – Примеч. пер. . В этом докладе Корея также была представлена в отрыве от оборонительного периметра США. Так как документ являлся совершенно секретным, к нему советские аналитики, по-видимому, отнеслись с особым доверием [191] Weathersby, «Should We Fear This?», 11. .

Еще одним поводом для отхода Сталина от своей прежней позиции могло, возможно, стать разочарование позицией Мао Цзэдуна в связи с переговорами по описанному выше китайско-советскому Договору о дружбе. Мао более чем ясно дал понять: особые права русских в Китае не сохранятся надолго. Контроль русских над незамерзающим портом Далянь ограничивался сроками. Возможно, Сталин полагал, что объединенная Корея окажется более сговорчивой в удовлетворении потребностей советского флота.

Всегда хитрый и многосложный Сталин настоятельно просил Ким Ир Сена переговорить на эту тему с Мао, подчеркнув, что у него «хорошее понимание восточных проблем» [192] Goncharov, Lewis, and Xue, Uncertain Partners, 144. . На деле же Сталин перекладывал на плечи китайцев как можно больше ответственности. Он просил Кима не «рассчитывать на большую помощь и поддержку от Советского Союза», объясняя это тем, что Москва была озабочена и занята «обстановкой на Западе» [193] Там же. . Он также предупредил Кима: «Если тебя ударят по зубам, я не пошевелю и пальцем. Тебе следует просить о помощи Мао» [194] Там же. С. 145. . Таков был настоящий Сталин: надменный, дальновидный, умеющий плести интриги, осторожный и грубый, добивающийся выгод для Советского Союза, а все риски пытающийся свалить на Китай.

Сталин, спровоцировавший начало Второй мировой войны, укрепивший тылы Гитлера подписанием нацистско-советского пакта, применил все свое практическое умение страховаться на всякий случай. Если Соединенные Штаты все-таки вмешались бы, возросла бы угроза Китаю, как и его зависимость от Советского Союза. Если Китай ответит на американский вызов, потребуется много советской помощи, результат будет тот же. Если же Китай останется в стороне, влияние Москвы в потерявшей иллюзии Северной Корее возросло бы.

Ким отправился следом с секретным визитом в Пекин на встречу с Мао, состоявшуюся с 13 по 16 мая 1950 года. На встрече в ночь своего прибытия Ким передал Мао одобрение Сталина планов вторжения и попросил его подтвердить свою поддержку.

Стремясь еще больше уменьшить свои риски, Сталин незадолго до одобренного им вторжения добавил дополнительные гарантии, отозвав всех советских советников из всех воинских частей Северной Кореи. Когда северокорейская армия оказалась на грани развала, он вернул советских советников, но под видом корреспондентов ТАСС, советского новостного агентства.

Переводчик Мао Цзэдуна Ши Чжэ в беседе с историком Чэнь Цзянем обобщил сведения о том, каким образом мелкий союзник обоих коммунистических гигантов развязал войну с крупными глобальными последствиями. Последний так пересказал содержание беседы между Мао и Ким Ир Сеном:

«[Ким] сказал Мао, что Сталин одобрил его план нападения на Южную Корею. Мао выяснял мнение Кима относительно возможной американской реакции, если Северная Корея нападет на Южную, подчеркнув, что поскольку Ли Сын Ман поставлен Соединенными Штатами и что поскольку Корея расположена близко к Японии, возможность американского вмешательства не может быть полностью исключена. Ким, однако, казался уверенным в том, что Соединенные Штаты не втянут свои войска или по крайней мере у них не будет времени отправить их, так как Северная Корея будет в состоянии завершить сражение в течение 2–3 недель. Мао спросил Кима, нужна ли Северной Корее военная поддержка Китая, и предложил разместить три китайские армии вдоль китайско-корейской границы. Ким отреагировал «заносчиво» (судя по словам Ши Чжэ, так охарактеризовал его реакцию сам Мао), заявив, что собственных сил Северной Кореи при сотрудничестве с коммунистическими повстанцами в Южной Корее хватит, чтобы решить проблему собственными силами, поэтому нет необходимости в подключении китайской армии» [195] Chen, China's Road to the Korean War, 112. .

Разъяснения Ким Ир Сена явно шокировали Мао Цзэдуна, и он рано закончил встречу, приказав Чжоу Эньлаю телеграфировать в Москву с просьбой дать «срочный ответ» и «личные разъяснения» от Сталина [196] Shen Zhihua, Mao Zedong, Stalin, and the Korean War, перевод Нейла Силвера (готовится к изданию), глава 6 (оригинал опубликован на китайском: Мао Zedong, Sidalin уи Chaoxian zhanzheng [Guangzhou: Guangdong Renmin Chubanshe, 2003]). . На следующий день пришел ответ из Москвы, где Сталин вновь возложил все бремя на Мао. В телеграмме разъяснялось, что «в своих беседах с корейскими товарищами [Сталин] и его друзья… согласились с корейцами относительно плана действий по объединению. В связи с этим сделано экспертное заключение, из которого вытекает, что окончательное решение проблемы будет зависеть от совместных действий китайских и корейских товарищей, а в случае несогласия со стороны китайских товарищей решение по данному вопросу должно быть отложено, а его обсуждение продолжено» [197] Там же. .

Вынесение вето по этому плану, таким образом, возлагалось на одного Мао. Сталин, еще больше дистанцировавшись от исхода (и предоставив Киму дополнительную возможность для самовольства и произвольного толкования), предвосхитил ответную телеграмму из Пекина следующими пояснениями: «корейские товарищи смогут объяснить Вам детали разговора» [198] Там же. .

Пока еще не стала доступной запись последовавшей затем беседы Мао Цзэдуна и Ким Ир Сена. Ким вернулся в Пхеньян 16 мая с благословением Мао на вторжение в Южную Корею, или по крайней мере так он сообщил об этом Москве. Мао, возможно, тоже посчитал согласие на захват Южной Кореи вполне реальной предпосылкой для советской военной помощи в случае последующего китайского нападения на Тайвань. Если так, он допустил серьезный просчет: даже если бы Соединенные Штаты остались в стороне от проблемы захвата Южной Кореи, американское общественное мнение не позволило бы администрации Трумэна проигнорировать еще одно военное действие коммунистов в Тайваньском проливе.

Десять лет спустя Москва и Пекин по-прежнему не могли прийти к пониманию о том, кто все же дал Киму окончательный зеленый свет на начало вторжения. На встрече в Бухаресте в июне 1960 года Хрущев, являвшийся тогда генеральным секретарем КПСС, в беседе с членом китайского Политбюро Пэн Чжэнем утверждал: «Если бы Мао Цзэдун не согласился, Сталин не сделал бы того, что он сделал». Пэн ответил, что все было «совершенно не так» и что «Мао Цзэдун был против войны… Это именно Сталин дал согласие» [199] Yang Kuisong, предисловие использовано из Yang Kuisong, «Sidalin Weishenma zhichi Chaoxian zhanzheng – du Shen Zhihua zhu «Mao Zedong, Sidalin yu Chaoxian zhanzheng»» [ «Why Did Stalin Support the Korean War – On Reading Shen Zhihua's «Mao Zedong, Stalin and the Korean War»»], Ershiyi Shiji [Twentieth Century] , February 2004. .