Виктор Белов - Управление мировоззрением. Подлинные и мнимые ценности русского народа

«Первое – никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью, т. е. тщательно избегать поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению. <���…>

Те длинные цепи выводов, сплошь простых и легких, которыми геометры обычно пользуются, чтобы дойти до своих наиболее трудных доказательств, дали мне возможность представить себе, что и все вещи, которые могут стать для людей предметом знания, находятся между собой в такой же последовательности. Таким образом, если воздерживаться от того, чтобы принимать за истинное что-либо, что таковым не является, и всегда соблюдать порядок, в каком следует выводить одно из другого, то не может существовать истин ни столь отдаленных, чтобы они были недостижимы, ни столь сокровенных, чтобы нельзя было их раскрыть».

Однако Декарт в своем стремлении к истине все же не посмел покуситься на устои – одновременно он утвердил в указанной работе несколько правил морали, среди которых первым было правило неотступной приверженности религии. Традиционные основы нравственности, заложенные религиозными догмами, последовательно разрушали другие мыслители Просвещения – Спиноза, Юм, Мелье, Гельвеций, Дидро, Вольтер. Они едко потешались над содержанием Библии, пылко доказывали вредность любой религии для национального блага и в завершении объявляли человеческий разум единственным существующим высшим судьей и мерилом всего. При этом некоторые из них, например, Вольтер, все-таки милостиво соглашались с необходимостью существования традиционной религии, но только с целью «обуздания черни». Так или иначе, существовавшие до эпохи Просвещения высокие нравственные нормы, опиравшиеся на традиционную мораль религиозных институтов и народные обычаи, были подвергнуты просветителями резкой критике и отброшены за ненадобностью. Вместо традиционного Бога ими был провозглашен «Мировой Разум», олицетворявший единство и естественную рациональность Вселенной. Все тайны Вселенной стали представляться просветителям вполне постижимыми, но не с помощью религиозного знания и опыта, а с помощью знания научного и эмпирического опыта. Началась эра торжества естественных наук. Отказавшись от классического устройства традиционного общества с его богопомазанниками, сословностью, иерархией и основанного на обязательных религиозных догматах, элита Запада принялась искать новые, рациональные, «правильные» принципы построения человеческой жизни, основанные исключительно на открытиях науки. Сложилась ситуация, которая случалась в истории человечества не раз, и которая называется «головокружение от успехов». Как известно, такая ситуация чревата крупными перегибами. Эпоха Просвещения не была исключением: она отвергла любые типы знаний кроме тех, которые она считала научными.

А это означало, что отныне изымалась из широкого обращения такие категории, как любовь к ближнему, ответственность за него, мораль, милосердие, сострадание, чувство долга, достоинство, честь, совесть. В «единственно верной» среде научного знания этим «устаревшим» понятиям просто не находилось места. Поэтому Просвещением они были с легкостью подменены эффективностью, формальной логикой, точной, холодной расчетливостью, при которой все проблемы без труда сводились к решению простой бинарной задачки – «выгодно-невыгодно». При этом «выгодность» рассматривалась не с точки зрения всего общества в целом, а с точки зрения индивида или, в лучшем случае, узкой группы индивидов, что в точности совпадало с уже достаточно прочно укоренившейся на Западе протестантской этикой. В этом, по-видимому, и заключается загадочный феномен «уживчивости» и даже тесного сотрудничества многих, по своей сути атеистических, либеральных течений с протестантизмом. Для подстраховки кардинальная подмена ценностей человеческого общества, произведенная эпохой Просвещения, сопровождалась широковещательными демагогическими заявлениями вроде того, что благо успешного индивида неизбежно послужит и благу всего общества.

Будучи поддержанной авторитетом растущего с каждым днем научного знания, как единственно верного способа постижения истины, либеральная идеология окрепла настолько, что принялась за практическую «перестройку» социально-политической системы Запада.

Мыслители Просвещения не были все поголовно пассионариями и революционерами, многих из них вполне устраивала мирная перестройка, в форме просвещенного абсолютизма (в качестве примера достаточно вспомнить переписку Екатерины II и Вольтера). Но все же в результате именно их усилий эпоха Просвещения закончилась двумя Великими революциями – французской и американской. Основополагающие документы этих двух грандиозных исторических событий – «Декларация прав человека и гражданина» и «Декларация независимости» явились практическим воплощением в жизнь либеральных идей всего предшествовавшего периода.

«Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав людьми учреждаются правительства, черпающие свои законные полномочия из согласия управляемых».

Все горячие сторонники классического либерализма восторженно заявляют, что в этой «вечной» формулировке Томаса Джефферсона – одного из отцов-основателей США – заложены все основные принципы либерализма. Действительно, в ней мы уже не видим упоминаний о первородном грехе, необходимости ежедневного очищения от него и требования критического осмысления каждого прожитого дня с позиций божественного Откровения. Нет здесь и следа от известной установки традиционализма смирения перед лицом любой власти, согласно которой «всякая власть дается от Бога». Формулировка Джефферсона наделяет человека полной свободой от рождения и делегирует ему право на самостоятельную разработку и утверждение властной конструкции. В общем и целом это был воодушевляющий призыв, но черт, как известно, прячется в мелочах. То же произошло и с всеблагим обращением к народу Джефферсона – уже с самого начала победоносного шествия либерализма по планете возникли некоторые неопределенности по поводу того, кого именно следует считать «человеком и гражданином». Этими гордыми словами обозначались отнюдь не все представители рода homo sapiens, которым посчастливилось обитать на территориях вновь образованных демократических республик. Во вновь возникшем общественно-государственном устройстве, несмотря на пламенные декларации, с новой силой возродилось деление людей на «избранных» и «отверженных». В значительной мере этому способствовали протестантская этика и кальвинизм с их, уже упоминавшимся, догматом о предопределенности. Обе революции, энергично покончив с аристократической кастой «голубокровых», как с устаревшей, отжившей свой век управляющей надстройкой прежнего общества и государства, вовсе не спешили расставаться с практически бесправной кастой «чумазых». Оправдывалось это расхождение между декларациями и реальной жизнью господствующей протестантской этикой, по которой далеко не всем людям Богом даруется счастье вечного спасения. Согласно всем протестантским учениям, в основе которых лежал кальвинизм, спасению подлежат лишь очень немногие из людей, обитавших и обитающих на Земле. Большинство же из них, еще до их рождения, Бог предопределил к вечным мукам, от которых этих обреченных не может спасти даже самая праведная жизнь. Таким образом, решительно расправившись с иерархией и привилегированным положением аристократии в традиционном обществе; формально провозгласив в декларациях и конституциях нового общества всех людей равными от рождения, новая либерально-демократическая власть, опираясь на догматы протестантизма, фактически тут же снова сделала их неравными и снова по тому же факту рождения. Отличие заключалось только в том, что очевидная «избранность» традиционного общества сменилась тайной «избранничества» либерального общества, тайной, известной одному Всевышнему. Разумеется, воспитанный в духе протестантской этики индивид очень томился этой тайной и, не теряя времени даром, всеми силами души и тела старался доказать себе и окружающим факт своей «избранности». Способ доказательства в условиях молодого, развивающегося капитализма был один – деньги, коммерческий успех, благодаря которым достигается высокое положение в обществе и, в конечном счете власть. Неуспех, разорение, бедность, болезни, несчастья – верные признаки отверженности Богом. Безошибочно определяя таким образом отверженных, пуритане, например, отказывались крестить детей пьяниц.