Сергей Ильичев - Ангелы церкви

– А теперь перекрестись сам и целуй сей крест. Это крест твоего отца…

Максим повторил крестное знамение и нежно прикоснулся губами к святыне и лишь после этого надел крестик себе на шею и сразу же, невольно, словно сами собой, распрямились плечи. И наступило какое-то просветление в голове.

– Спасибо, матушка, за все, что вы для меня сделали. Постараюсь не забыть…

– А теперь слушай меня внимательно, сынок, – сказала Марфа и взяла с буфета какие-то бумаги. – Слава Богу, что у меня, как у крестной, сохранились твои настоящие метрики и свидетельство о крещении. Паспорт я тебе постараюсь выправить, если сумею, по твоему свидетельству о крещении. А вот с метриками можешь смело идти на фронт, сославшись на потерю паспорта и других документов во время отступления. Так что теперь в твоем военном билете будут уже твои настоящие имя и фамилия…

Максим раскрыл свидетельство о рождении и прочитал свою фамилию:

– Государев. Значит я – Георгий Государев! Матушка, а откуда берет начало сей род Государевых?

– Это длинная история. Были такие люди на Руси, что испокон веков выполняли лишь волю Божью, оберегая Веру и защищая Право Государево, и которым, в частности, было вменено в обязанность воспитание и государевых детей.

– Мы, выходит, и есть с тобой люди рода Государевых… И сколько же нас таких?

– Не знаю, но пока мы в неустанных деяниях и молитвах своих сохраняем Слово и Дело Государево, Русь будет находиться под защитой Покрова Пресвятой Богородицы.

– А как же война?

– Это, сынок, оттого попущено, что некоторым уж больно хочется рай на земле иметь, но только, чтобы без Бога. Веру в Творца они подменили чрезмерно завышенной верой в человека, да вот, видишь, споткнулись, доведя страну до большой беды.

– А люди-то в чем виноваты?

– Не сотворили бы себе кумира, так и жили бы в радости Богопознания и христианской Любви…

– Это вы про Сталина?

– Все началось еще задолго до него…

– Мы победим в этой войне, матушка?

– Нет! Сами не победим. Духу не хватит. И будем отступать до тех пор, пока не поймем, что без помощи Божьей мы этого врага не одолеем. А вот как откроются храмы, как запоет вся страна «С нами Бог – разумейте языци и покоряйтеся»… Вот тогда вся рать христианская восстанет нам в помощь, духом окрепнут сердца воинов, и за великое счастье будут почитать они саму возможность жизни свои положить на алтарь Отечества и за други своя…

Три года спустя, в январе 1944 года, лейтенанта Георгия Государева с тяжелым ранением в грудь вместе с такими же, как и он, ранеными солдатами везли на санитарной машине до ближайшего госпиталя.

На понтонной переправе уже скопилось несколько машин. Река было неширокая, но с сильным течением. А потому поставили понтоны, так как войска шли в наступление, и сейчас любая задержка в пути было бы крайне нежелательной, а то и просто пагубной…

И надо же было такому случиться, что чей-то штабной виллис при попытке на скорости обойти их санитарную машину развернуло так, что чуть было не выкинуло за ограждение понтона.

Водитель санитарной машины был первым, кто выскочил из своей машины и подбежал, чтобы оказать помощь.

Но в ответ услышал:

– Пошел вон!

Рядового дважды упрашивать не пришлось. И он отошел к своей машине.

А из виллиса со стороны водительского места вышел подполковник и внимательно осмотрелся по сторонам. А затем снова сел за руль. Но машина, как он ни старался, уже не заводилась.

И он вынужден был обратиться к водителю санитарной машины.

– Кто у тебя в фургоне?

– Раненых в госпиталь везу.

– Пусть выползают. Нашу машину нужно развернуть и помочь завести мотор.

– Так они почти на ногах не стоят… – начал было водитель.

К ним подошла сопровождающая машину санитарка, девушка лет восемнадцати.

– Это тяжелораненые. Любое неосторожное движение может вызвать непредсказуемые последствия…

– Закрой рот, не видишь, с кем разговариваешь? Чтобы через десять минут все, кто стоит на ногах, вышли и вытолкнули мою машину…

– А ты, – обратился он к водителю, – приведи тех, кто сидит в машинах за вами… И побыстрее раскачивайтесь…

Санитарка уже залезала в кузов:

– Родненькие мои, там людям помочь нужно. Только кто может, кто сам стоит на ногах и у кого свободна хотя бы одна рука… Пожалуйста, давайте поможем…

И раненые стали вылезать. Георгий оказался рядом с бойцом, что был постарше, но ростом и комплекцией они почти не отличались. Еще, что их объединяло, так это одинаковое ранение в область грудной клетки.

Виллис уже почти что развернули, но для того, чтобы раненые могли его разогнать, требовалось облегчить машину. И тогда Георгий сказал подполковнику:

– Кто там у тебя в машине, пусть вылезет, иначе мы ее не сдвинем… Сил таких уже нет…

Подполковник вынужден был согласиться и что-то сказал сидящему в машине старшему офицеру, и когда тот стал вылезать, то поскользнулся и упал в снег. В нос шибко ударило спиртным, и все без труда поняли, что генерал-майор сегодня выпивши.

– Слава Богу, что целы. А то неровен час до беды… – помогая подняться генералу, начал рассуждать старик-водитель санитарной машины.

– Да пошел ты со своим Богом… учитель херов… – резко ответил ему генерал.

– Так, может быть, мы все сразу же… туда и пойдем? – уже не выдерживая такого отношения, громко и чтобы все слышали, сказал лейтенант Государев.

– Разговорчики! – тут же вспылил сопровождающий генерала полковник. – Ишь богадельню развели, праведники. Не знаете, с кем разговариваете? Это командир бригады. Да ему цены нет…

– Что же вы его тогда спаиваете? – спросил тот неизвестный бородатый солдат, что был рядом с Георгием.

– Да как ты смеешь! – подбежал к нему подполковник, выхватывая пистолет. – Вы у меня завтра все в штрафбат пойдете, полумерки… Я еще посмотрю, кто и чем вас тут ранил. Небось, одни самострелы…

И тут, в начале переправы, кто-то истошно закричал:

– Воздух!…

А буквально через несколько секунд бомбы уже были сброшены на переправу.

Виллис взрывной волной выбросило на реку, и он, пробив собою лед, стал быстро погружаться в воду.

В другой проруби, образовавшейся после взрыва еще одной бомбы, уже плавали генерал и тот солдат, которого грозились отдать в штрафбат. Точнее, держался на плаву лишь солдат, а вот генерал уже медленно погружался вслед за своей набухшей шинелью, и его при таком течении очень быстро могло унести под лед. И поэтому первым Георгий вытащил из воды комбрига, который, охолонившись в ледяной воде уже начал приходить в себя, а уж после рядового. И положил их рядком.

Строгого подполковника нигде не было видно. Если честно, то рядом вообще не осталось ни одной живой души.