Владимир Винокуров - Введение в феноменологию религии

Один канал, связывающий охотника с животным, на которое он охотился, находился в физическом плане мира, и успех охоты зависел от его опыта и умений, но нужен был еще один канал, который соотнесен с элементом удачи, и этот канал находился в «сверхфизическом» плане мира. Вводя для описания магического действия термин «сверхфизическое», М. Холл противопоставляет его понятию «сверхъестественное», связывая последнее с суеверием. [70] Холл М. П. Ступени посвящения. Сборник. М.: Сфера. 2003. С. 33. Магический ритуал соединял охотника с той силой, которая должна обеспечить удачу всего предприятия, которая зависела, кроме опыта, умения и навыков, от непредсказуемого компонента – случая. Как осуществлялась и мыслилась эта связь, сказать трудно, но тотемные представления и имитативная магия, несомненно, играли важную роль. Либо в магическом ритуале человек переживал связь, которая роднит его с животным (тотемические переживания), актуализируя атавистические бессознательные инстинкты (магия тем самым задействовала психологические ресурсы и силу бессознательного), либо создавалось определенное «зеркальное» отображение реальной охоты, ее подобие, по принципу имитативной магии, либо (скорее всего) имело место, и то и другое вместе. Магическое действие определяется как искусство достижения цели в соответствии с желанием и волей: «Магия – это Наука и Искусство совершать Перемены в соответствии со своей Волей». [71] Цит по: Бут М. Жизнь мага. Алистер Кроули. Екатеринбург: Ультра. Культура. 2006. С. 121.

Стремление достижения целей в магии осуществляется посредством воздействия на «сверхфизические» космологические, природные, психические, геологические, трансцендентные (вневременные, непространственные и нечеловеческие), или имманентные (присущие самим пространству, времени и человеку) силы при помощи особых физических и символических действий, предметов, рисунков и текстов. Использование последних в магических целях может потребовать специального языка, подходящего для магического действия. Обычно, следуя указаниям философа-неоплатоника Ямвлиха (ок. 242–306 гг.), содержащимся в труде «О египетских мистериях», для этих целей используют древние языки, поскольку «люди, первыми познавшие имена богов, передали их нам в сочетании с собственным языком, который стал для этих имен своим и подобающим им». [72] Ямвлих . О египетских мистериях. М.: Алетейа. 2004. С. 167.

Возникает парадоксальная ситуация, связанная с различием понимания чуда в магии и религии. Если в религии чудо является уникальным событием, вызывающим восхищение, событием, которого не может быть, но оно есть, то в магии чудо – это событие повседневной жизни. Это реальное различие понимания чуда в религии и магии, по крайней мере на самых ранних этапах истории. Охота может быть удачной безо всякой магии. Как выделить в этом случае магическую компоненту или даже доминанту? Как узнать, что магия «работает», если все, что произошло, произошло само по себе, в силу физических причин? Чудо в магии не сверхъестественно, но сверхфизично, оно есть продолжение физического действия. И решение этого парадокса может быть только радикальным: либо магия присутствует в обыденной, повседневной жизни, либо ее просто нет. Третий вариант, близкий религиозному пониманию чуда, требует произвести такое магическое действие, которое будет за пределами вероятности, за границей того, что может быть, но в этом случае оно не будет магией.

Многие исследователи указывали на странный пассаж, встречающийся в одном из тезисов «Логико-философского трактата». Речь идет об уникальном для Трактата пассаже – о тезисе 4.014, единственном во всем «Трактате» эпизоде, в котором используется сказочно-фольклорный сюжет. Как замечает В. П. Руднев, «речь идет о сказке братьев Гримм «Золотые дети» (№ 85). В ней говорится о том, что золотая рыбка, пойманная стариком, предложила расчленить себя на шесть частей, из них две она предложила дать съесть жене старика, две – лошади, а две закопать в землю. От съеденных двух кусков рыбки старуха родила двух золотых близнецов (героев сказки), лошадь родила двух золотых жеребят («их лошади»), а из двух закопанных кусков выросли две золотые лилии. Когда один из братьев уезжал, то, если с ним происходило что-то плохое, лилии привядали, а если бы он умер, они увяли бы совсем, так что второй брат всегда мог узнать, как обстоят дела у первого». [73] Руднев В. П. Параллельные комментарии. // Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. // Витгенштейн Л. Избранные работы. М.: Территория будущего. 2005. С. 91–92.

Соответствующий тезис Витгенштейна звучит так: «4.014 Грампластинка, музыкальная мысль, нотная строка, звуковые волны – все это находится друг к другу в отношении взаимного отображения, которое устанавливается между речью и миром. Все они имеют общее логическое строение. (Как в сказке о двух юношах, их лошадях и их лилиях. Они все в определенном смысле одно.)». В. П. Руднев, комментируя тезис, отмечает, что именно последнее, взятое в скобки замечание в этом тезисе является наиболее поразительным, поскольку Витгенштейн говорит не только об изоморфизме явлений, относящихся к различным предметным рядам, но о глубинной взаимосвязи их. Он отмечает, что тезис, в соответствии с которым «они все в определенном смысле одно», в контексте сюжета сказки позволяет говорить о неожиданном глубинном архаическом мифологизме и магизме основных идей «Трактата», связанных с теорией отображения. Это верное замечание, и с ним можно согласиться, добавив, что появившаяся в тезисе отсылка к магии и мифу далеко не случайна.

Но прежде всего в пассаже речь идет о музыке. Витгенштейн замечал: «Мелодия есть вид тавтологии; она замкнута в себе; она довольствуется собой». [74] Витгенштейн Л . Дневники 1914–1916. (Под общей редакцией В. А. Суровцева)//Людвиг Витгенштейн. М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация». 2009. С. 81 (4. 3.15). Отношение тавтологии к реальности он формулировал несколько различно в «Дневниках» и в «Трактате». В «Дневниках» он отмечал: «В тавтологии элементарное предложение так слабо связано с реальностью, что последняя имеет неограниченную свободу». [75] Витгенштейн Л . Дневники 1914–1916. (Под общей редакцией В. А. Суровцева)//Людвиг Витгенштейн. М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация». 2009. С. 67 (12.11.14). В «Трактате»: «Тавтология оставляет действительности все бесконечное логическое пространство, противоречие заполняет все логическое пространство и ничего не оставляет действительности. Поэтому ни одно из них не может каким-либо образом определять действительность». [76] Витгенштейн Л . Логико-философский трактат. М.: Изд-во иностранной литературы. 1958. С. 60 (4.463). То есть в «Дневниках» он допускал пусть слабую, но связь тавтологии с действительностью. Далее в «Дневниках» следует связанный с темой поразительный пассаж, написанный днем позже: «Люди всегда догадывались, что должна существовать область вопросов, ответы на которые – a priori – симметричны и объединяются в замкнутые регулярные структуры. (Чем старее слово, тем глубже оно проникает)». [77] Витгенштейн Л . Дневники 1914–1916. (Под общей редакцией В. А. Суровцева)//Людвиг Витгенштейн. М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация». 2009. С. 81 (5. 3.15). В «Трактате» последнее, взятое в скобки предложение заменено на «Область, в которой предложение достоверно: simplex sigillum very». Латинское выражение переводят: «Простое изображение истинного» (И. Добронравов и Д. Лахути); «Простота – знак истины» (В. Руднев), «Простота – черта истины» (Л. Добросельский). [78] Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: Изд-во иностранной литературы. 1958. С. 70. (5.4541); Витгенштейн Л. Избранные работы. М.: Территория будущего. 2005. С. 154 (5.4541); Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: АСТ: Астрель. 2010. С. 100 (5.4541). Исходя из контекста «Дневников» Витгенштейна латинское выражение можно перевести: «Простота – печать истины». Данный вариант употреблялся, например, на средневековых мечах и кинжалах рыцарских орденов, где надпись окружала изображение печати Ордена (например, на мечах рыцарей тамплиеров: Sigillvm militvm Xristi. – Печать воинства Христова). Музыка проникает, как древнее слово, и оставляет отпечаток. Кинжал проникает в тело, музыка в душу. Не сравнивает ли Витгенштейн музыку с неким древним словом или даже сочетает их? Всю музыкальную тему он иллюстрирует и обрамляет сказочным сюжетом. Сказка проникает и западает в душу, оставляя в ней след.