Владимир Красиков - Озарение трансценденцией

Указанная страсть, психологическое состояние, сопровождающие процессы самоосознавания концептуализируются, метафизируются в религиозно-философском комплексе идей осевого времени, порождая органическое родство и смысловые переплетения «высших» религий и классических философских учений древности, вместе составивших ментальные основания и Запада, и Востока. Это, можно сказать, «архетипическое время» религиозности, время открытия ее главных смыслов и основных приемов благовествования (евангелизации).

Что видится, однако, специфическим в этом архетипическом религиозном устанавливании? По-видимому, это то важнейшее обстоятельство, что «в те времена дистанция между вершинами человеческих возможностей и массой была чрезвычайно велика» 75 75 Ясперс К. Указ соч. С. 35. . Собственно, может быть, именно эта разница и породила представление о божественности основателей, закрепившись затем в качестве непременного атрибута, порождающей установки религиозного творчества?

Уже было отмечено ранее, что пророки или первые религиозные харизматики ведут свою родословную от колдунов и магов, религиозных маргиналов древности. И первое время внешне они мало чем отличались от своих предшественников. Так, отмечает Вебер, и Иисуса можно рассматривать как мага, который «обладает харизмой, благодаря которой господствует над демонами и покоряет людей своей проповедью» 76 76 Вебер М. Социология религии // Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. С. 278. . Вместе с тем он подчеркивает, что главный отличающий признак новой религиозности – этически пафосная проповедь. Фундаментально одушевляющая идея – идея спасения, освобождения от страданий и смерти – стала ее знаменем, вновь и вновь водружаемым над группами верующих.

Человек, который не предлагает спасение от болезней, неудач, сглаза (колдун), а ясно сознает, обнажает пределы добра и зла, разрешает саму причину зла – тревогу смерти и судьбы, не мог не казаться в то время существом, пришедшим из-за этих пределов.

Итак, особенности исходных форм современной (высшей, трансцендентной) религиозности: интеллектуальное отщепенство харизматиков 77 77 Лейтмотив непонимания, интеллектуального высокомерия достаточно узнаваем под личинами смирения и кротости основателей великих религий. Они выражаются нарочито метафорично, склонны к притчам, время от времени сокрушаются о «нищете духа», фундаментальной недогадливости, ограниченности своих приверженцев. Их окружение, к примеру, просто не в состоянии понять «незримость» истинного мира. и «потрясение абстракцией», когда открытие «иного мира», трансцендентности переживалось как онтологический акт реального выключения из повседневности.

Все отмеченное в известной степени свойственно и современным формам «живой религиозности», однако в первое осевое время, время Установлений, это переживалось более ярко и интенсивно (эффект новизны) и, что главное, имело, вследствие именно своей эксклюзивности, экспансионистски суггестивный, революционный характер. Равенство людей, право на нравственное самоопределение, стремление к неповседневным смыслам и неутилитарным целям – эти фундаментальные идеи гуманизма были сформулированы изначально в религиозной (нужной в то время, императивной) форме. Однако здесь же мы видим и появление основных приемов «улавливания душ»: ориентацию на разрыв с естественно-социальным окружением, разрушение установок среднекультурного сознания, враждебность социуму, «промывание мозгов» и «кодирование» своими идеями. Сами новые учения возникают как «ереси» и «секты», ответвления уже имевших место.

Глобальная цивилизационная метаморфоза «модернизации», или же форма жизни, утвердившаяся сначала в Западной Европе и ставшая «имперской тенденцией» в развитии человечества в виде «индустриального общества», имеет комплексное объяснение своего происхождения. Вероятно, во многом правы В. Зомбарт, О. Шпенглер и К. Ясперс, указавшие на исходное региональное социокультурное своеобразие ментальности западноевропейцев: их рационализм, практицизм, предприимчивость, реализм и пр., исторически сложившиеся как наследие греческого, римского и романо-тевтонского элементов. К. Маркс объяснял этот качественный скачок главным образом «машинной революцией», которая была как бы взрывом набравшейся за векадо этого критической массы изобретений и достижений. Изменение объективных условий бытия порождает и новых людей с новыми интересами и мотивациями. Некоторые историки полагали, что страны Северной Европы, долгое время эксплуатировавшиеся старым латинским миром, развили у себя более эффективные технологии по сокращению издержек, что обернулось большим стартовым преимуществом в новых условиях «расширения мира» (великих географических открытий, перемещения торговых путей) 78 78 Бродель Ф. Игры обмена. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Т. 2. М.: Прогресс, 1988. С. 578 -580. .

Однако особо значимым фактором является фактор религиозный, блестяще раскрытый М. Вебером. Он отмечал, что «современный человек при всем желании обычно не способен представить себе всю степень того влияния, которое религиозные идеи оказывают на образ жизни людей, их культуру и национальный характер» 79 79 Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избранные произведения. М.: Прогресс. С. 208. . Не противопоставляя религиозную детерминацию материалистической (считая их эквивалентными по степени влияния), Вебер особое внимание уделял проблеме складывания новой жизненной мотивации людей «капиталистического склада». «Живая» религиозность, т. е. активная и действенная заинтересованность человека в этической организации своей жизни во внеобыденных, радикальных формах – постоянная спутница людей в их истории. Известную нонконформистскую часть людей всегда не устраивают сложившиеся системы ценностей и морали. Их действия, решения, поведение выглядят с точки зрения стороннего наблюдателя как ригористические, т. к. предусматривают серьезные ограничения в нормальной жизнедеятельности, аскезу. Аскеза аскезе, однако, рознь: можно ограничивать лишь себя, а можно пытаться ограничивать, приводить в соответствие со своими представлениями социальный мир. Аскеты были и на Западе, и на Востоке, но «лишь секты религиозных виртуозов Запада создали ферменты для методической рационализации жизненного поведения, в том числе хозяйственной деятельности, вместо средства дляосвобождения от бессмысленности мирской жизни, к которому стремились общины предающихся созерцанию, апатии или оргиям верующих в Азии» 80 80 Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий // Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. С. 64. .