Владимир Красиков - Библия как реальность. Предельные значения библейских картин мира

Апокалипсис Иоанна более впечатляющ. В качестве рубикона новой реальности (Христово царство) выступает книга с семью печатями – ее раскрытие и снятие печатей влекут за собой катаклизмы, судорги вселенной. Последняя отождествляется здесь с Землей – реальность понимается сугубо геоцентрицески, где небо и звезды – скорее антураж, декорации, нежели что-то, выходящее за рамки планеты: "И звезды небесные пали на землю как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои; и небо скрылось, свившись как свиток … " (Откр. 6.13-14).

В Откровении мы встречаем явно отчетливое "ретро" в стиле ветхозаветных пророков на тему "Божьей грозы". Отличие же в том, что если у последних Бог восстанавливает завет со своим народом, враги евреев наказываются и все продолжается в том же ритме непредсказуемого "вечного настоящего", то у Иоанна речь идет уже о завершении всего прежнего земного развития, об Армаггедоне (вселенской битве сил добра и зла).

Семиричность (семь печатей, семь труб) здесь – вселенский шифр, где каждая цифра имеет свои символы (конь белый, рыжий, вороной, бледный, вопль убиенных праведников, потрясающие знамения и … безмолвие) и заданный алгоритм очередности вселенского потрясения. Причем налицо возрастание интенсивности событий, углубление потрясений, скорости событий, масштаба и круга охвата вселенной. От поражения флоры к поражению водно-морской, речной сферы. Затем поражение небесных объектов и только потом, после поражения страхом – преддверия казни, начинаются "точечные удары" по людям.

Сначала – это садистское поражение людей саранчой и только после – начало геноцида, который исходит не от сатаны, а от Бога. Треть людей уничтожается специально подготовленным корпусом Ангелов смерти через огонь, дым и серу.

Все эти события, однако, есть лишь преддверие собственно вселенской метаморфозы, которая достигает апогея в битве сил добра и зла, чему предшествет запланированное появление антихриста. Завершается все, конечно же, метафизическим happy end – раем, который оказывается, опять-таки в ветхозаветном стиле, метафорическим браком Иисуса с женой, невестой – Иерусалимом (медиация "Божьего народа" остается и здесь).

Таким образом, в Библии наличествуют две совершенно разные концепции реальности, предполагающие, что мы и собираемся продемонстрировать далее, разные интерпретации Бога и человека. Значения реальности в Ветхом завете - генетивны. Главное внимание уделено "началу" (творение) – что порождает такие ее характеристики как открытость, перспективизм, оптимистичность. Преобладает живое действие, динамика – возможны крутые сюжетные повороты в общении Бога и "Божьего народа" (иррациональность обоих). Предопределения кратковременны и корректируются реальными событиями, когда Бог изменяет свои решения. Доминируют изначальные устанавливания-полагания – законы, нормы. Здесь движется сама реальность, человек же – марионеточен.

Значения же реальности в Новом завете – финальны. Главное внимание в Новом завете уделяется не "прошлому" (началу, священной истории), а "будущему" – концу. Это порождает такие характеристики как закрытость, завершенность, скрытый пессимизм (ничего нельзя изменить). Преобладает заданность, статика. Слово превращается из живого в "книгу жизни", "книгу предопределения" – оно фиксируется и застывает. Реальность стабилизируется и внимание переносится от нее к человеку, его субъективной реальности (любовь). Реальность останавливается – начинает действовать человек.

В Ветхом завете оптимизм живой и основан на иррациональном характере и реальности, и Бога. В Новом завете оптимизм "вымученный", он зиждется на уповании на рационализм Бога (Его порядок, Его план вселенского развития) – и превращается, на деле, в пессимизм. Это объяснимо тем, что значения реальности в Новом завете (и особенно в Откровении – его метафизическом алгоритме) окончательно "запираются",то есть о-пределяются Богом – и она (внешняя реальность) "окостеневает". "Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь …" (Откр. 1.8). Иисус: "… Я есмь первый и последний …" (Там же, 1.17).

Все предопределенно, будущее как неожиданность закрыто – отсюда эмоциональная интенсификация, повышение внутреннего тонуса замкнутой в себе (предопределением) реальности – а на деле "реальности" раннехристианской конфессии: "Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю (? – В.К.). Итак будь ревностен и покайся" (Откр. 3.19).

Однако вряд ли уместно упрощенное толкование различия "реальностей" Ветхого и Нового заветов как различие "примитивно-антропологического" и "возвышенно-идеалистического" подходов к действительности. Это совершенно различные картины мира принципиально непохожих субъектов с разными экзистенциальными целями, но в одном смысловом, культурологическом континууме и в одном корпусе текстов.

Если спросить каждого, кто хотя бы раз открывал Библию: "Что является главным в ней ?", то, по-видимому большинство ответит: "Бог". Действительно, Бог, Творец, Господь, трансцендентное – выходящее за пределы нашего мира, нашего понимания – является главным персонажем, главным героем Библии. Но, как известно, Библия – это книга о двух Богах (хотя, как мы сможем убедиться впоследствии, трансцендентное не исчерпывается только ими): ветхозаветном и новозаветном. Особое внимание, конечно же, мы уделим описанию особенностей образа Иисуса Христа – как в контексте Его связей с предшествующей традицией, так и в контексте новизны и противоречивости Его учения. Третий параграф посвящен выявлению характера и состава "сверхъестественной среды" – того реального библейского трансцендентного, значения которого и составляют основание массового христианского миропонимания (не рафинированно-теологического). И, наконец, четвертый параграф прослеживает духовную судьбу идеи трансцендентного в последующей истории мысли: как теологической, так и философской. Здесь же выявляются основные смыслы и функции идеи трансцендентного для человеческого сознания, ее возможные истоки. По своему объекту рассмотрения эта глава является центральной в книге – аналогично месту значений трансцендентного в библейской реальности.

Значения образа ветхозаветного Бога для последующего религиозного и метафизического развития человеческого духа трудно переоценить. Это и первый духовный полигон (испытание идеи, положенной как предел определенной картины мира) и, вследствии этого, – фундаментальная матрицапредельного значения Личностного Абсолюта – Единого и Одного, Создателя , Владыки и Вершителя судеб вселенной. Образ Иеговы-Саваофа особенно важен для метафизического самообразования человеческого духа именно как разработка относительно последовательной монотеистической идеи – в отличии, к примеру, от двусмысленностей (трехсмысленностей) христианской концепции отношений "Отца – Сына – Святого Духа".