Олег Большаков - Рождение и развитие ислама и мусульманской империи (VII-VIII вв.)

За несколько часов Мухаммад вырос в собственных глазах. Он и прежде искренне верил в свою миссию, но вся его убежденность смогла привлечь к нему несколько сотен верных последователей. Скептическое большинство требовало зримых доказательств истинности его миссии, требовало чуда. Напрасно уверял он их, что достаточно прежних знамений и чудес прежних пророков, чтобы поверить во всемогущество Аллаха, – ему не верили, и сам он в глубине души не мог не жаждать чуда. И вот оно совершилось! Втрое более многочисленный противник разгромлен, одни его злейшие враги убиты, и тела их брошены в старый колодец, а другие со связанными на затылке руками понуро бредут за победителями навстречу неизвестной судьбе. Кто теперь усомнится, после того как Аллах провел «явное различение» (алфуркан – Коран XXV) между верующими и неверующими? Теперь он мог не увещевать, а приказывать, не грозить неведомыми карами в час Страшного суда, а казнить. Вчерашний проповедник милосердия превратился в воинствующего политика.

На следующий день, миновав ущелье ас-Сафра, за которым можно было чувствовать себя в безопасности от возможного контрнападения мекканцев, мусульманское войско приступило к приятному процессу раздела добычи. Мухаммад получил лучший меч, имевший собственное имя Зу-л-Факар, и рыжего верблюда-скорохода, принадлежавшего Абу Джахлю. Трофеи с убитых, по-видимому, сразу забирали себе победители в схватке, а остальная добыча была поровну разделена между всеми, кроме нескольких рабов, участвовавших в сражении. Получили долю даже те, кто отсутствовал по уважительной причине: Усман ибн Аффан, оставшийся в Йасрибе при умиравшей жене, воин, сломавший ногу по пути к Бадру, разведчики, не участвовавшие в бою. Два владельца коней получили на них по две дополнительные доли.

Здесь же, у ас-Сафра, Али по приказанию Мухаммада обезглавил ан-Надра ибн ал-Хариса, которого Мухаммад ненавидел за язвительные насмешки. На следующий день казнили еще двух преследователей Мухаммада. На пятый день после сражения в Йасриб прибыл сам Мухаммад, а за ним пригнали пленников. Воздержавшиеся от похода оказались посрамленными и стали объяснять отказ тем, что думали – дело идет о набеге на караван, а не о сражении за веру.

Скептикам и насмешникам стало не до шуток; вскоре после возвращения победителей ночью была убита в своем доме арабка-иудаистка Асма бинт Марван, сочинившая насмешливые стихи о Мухаммаде, а немного спустя – Абу Афак, один из старейшин группы амр ибн ауф, упорно противившийся исламу.

Мухаммад прибыл в Йасриб с общей идеей покорности Аллаху и неизбежности наказания тем, кто противится ей, которую он проповедовал враждебно настроенным к курайшитам. Она не мешала ему совершать традиционный обряд поклонения Ка‘бе и существовать в рамках привычного жизненного уклада. В Йасрибе же, где значительная часть жителей признала его пророческую миссию, требовались не общие призывы, а конкретные действия по организации новой религиозной общины, разработка догматики и права.

Первым новшеством, как мы видели, было создание специального места для коллективного моления, которое не имело бы ничего общего ни с Ка‘бой, ни с синагогой, ни с церковью, оно должно было вмещать всех мусульман и быть по возможности простым для сооружения. Первая мечеть в Куба была, видимо, ориентирована на восток, как христианские храмы, а главная мечеть Йасриба, построенная к концу первого года хиджры, была ориентирована на север, на Иерусалим. Призыв к молитве был организован очень просто – вольноотпущенник Мухаммада и один из первых мусульман, Билал, отличавшийся сильным голосом, стал с крыши соседнего с мечетью дома, а затем с крыши дома Мухаммада громко возглашать призыв, состоявший из величания Аллаха и формул исповедания веры: «Свидетельствую, что нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммад – посланник Аллаха!» Этот призыв стал называться азаном, а человек, возглашающий его, – муаззином.

Вторым новшеством было предписание еще одной, четвертой, молитвы в середине дня. Кроме того, было удвоено число рак‘атов, а молитва в два рак‘ата разрешалась только в дороге. Эти мелочи, не имевшие принципиального значения, играли большую роль в самоопределении религии, осознании ее самостоятельности и непохожести на другие, поскольку внешняя, обрядовая сторона религии всегда воспринимается особенно остро ее адептами и противниками, порой даже оказывается важнее для основной массы верующих, чем догматические тонкости.

Накопление новых черт обрядности и вероучения происходило в условиях постоянной прямой или косвенной дискуссии с иудеями. Как уже отмечалось в договоре, заключенном Мухаммадом с жителями Йасриба, иудеи считались частью одной общины с мусульманами. При первых же контактах выяснилось, что, признав Мухаммада верховным арбитром, пришедшим со стороны, иудеи совершенно не желали принять его как вероучителя. Более того, путаные представления Мухаммада о библейских сюжетах могли только вызвать насмешки людей, знакомых с ними с раннего детства.

Первоначальное почтение к «людям Писания» и неразработанность обрядности новой религии побуждали Мухаммада перенимать некоторые культовые установления. Так, он одновременно с иудеями держал пост «дня очищения» 10 тишры, (ашура). С этим же, вероятно, связано и предписание обращаться при молитве к Иерусалиму. Не исключено, что тогда же появились предписания относительно пищи, которые по краткой формулировке самой поздней суры Корана сводятся к тому, что «пища тех, кому даровано Писание, разрешается вам и ваша пища разрешается им» (Коран, V, 7).

Но постепенно происходит отрезвление: оказалось, что иудеи не отождествляют его проповеди с учением, заключенным в их Писании, и он им бросает раздраженно: «Те, кому дано было нести Тору, а они ее не понесли, подобны ослу, нагруженному священными книгами… Скажи: "О вы, которые исповедуют иудаизм! Если вы утверждаете, что вы ближе к Аллаху, чем прочие люди, то пожелайте смерти, если говорите правду"» (Коран, LXII, 5–6).

Вскоре после этого Мухаммад неожиданно для его сторонников меняет ориентировку при молитве: в качестве киблы предписывается направление на Ка‘бу. (Коран, II, 139). Это неожиданное решение вызвало насмешки иудеев над незадачливым пророком, который даже не знает, куда поворачиваться во время молитвы. Ответом на эти упреки был стих Корана: «Вот скажут глупцы из этих людей: "Что отвратило их от киблы, которой они держались?" Скажи: "Аллаху принадлежит и восток и запад. Он ведет, кого хочет, к прямому пути"» (Коран, II, 136).

Одновременно с этим возникает историко-религиозное обоснование особой роли Ка‘бы. Главной фигурой, предшествующей истории взаимоотношений Аллаха и человека, становится Ибрахим, библейский Авраам. Оказывается, что Аллах заключил союз с Ибрахимом именно в Мекке и приказал ему построить "дом" (ал-байт), т. е. Ка‘бу, установить законы и призвать людей совершать паломничество к Ка‘бе.