Евгений Григорьев - Наш бронепоезд на нашем запасном...

— Вот именно! Бей, Наташа!

— Бей, Алеша!

— Бей ты!

— Ты!

Отец, слушая эти переговоры, шмыгнул носом и сбил ладонью с кончика носа неведомую соринку.

— И бить-то некому!

— И бить-то некому, — поддержал Боря.

— Некому бить даже, — сказала дочь.

— Мать, иди помоги, а то сын устал, пробить уже не может. Ты маму попроси, сынок, — ласково посове­товал он сыну. — Она тебя любит.

Сын гордо не слышал и не воспринимал этих разговоров.

— Алеша, лучше ты, — сказала Наташа и отошла, чтобы окончить спор.

Алеша кивнул, очень серьезно примерился, мяч прошел на середине маленьких ворот.

— Четыре — два, — сказал Алеша жестко и трях­нул головой.

— Ишь ты какая память, все помнит, — притвор­но изумился отец. — Ну ладно! — крикнул он, чтобы ободрить свою команду. — Вам же хуже. Отольются кошке мышкины слезы. Кто к нам с мячом... А ну, ребята, не Москва ль за нами?!

— А-а!.. — с готовностью завопила его команда. — Не Москва ль за нами?!..

Мать рассказывала что-то тихо другой матери. Они чистили картошку и иногда поднимали глаза, чтобы кивнуть друг другу и улыбнуться.

— Серьезный он очень, отец смеется, а он насупит­ся — и напролом. Подрался два раза подряд. Меня в школу вызывают. Из-за девочки! Я так испугалась, думаю: начинается! А она — посторонняя, ну однокласс­ница только. Другой мальчишка — есть у них такой ху­лиган-второгодник, совсем за ним родители не смот­рят — так написал он ей записку с ругательством, а наш полез защищать, больше всех ему надо! Подрались, наш его побил, умеет он это, хотя тот здоровый такой, верзила. А у него родители... отец? кем-то там оказался, шишкой на ровном месте... — Она спохва­тилась. — Ваш муж-то кем работает?

— Научный работник. Мы с ним вместе работаем.

— И вы тоже наукой?

— Я тоже.

— А кто ж с детьми, по дому справляется?

— Мы сами.

— Тяжело вам, а меня мой дома оставил, ушла я с работы, детей, говорит, воспитывай.

— Что ж, это правильно. Но тяжело на одну зар­плату.

— Конечно. Так вот, вызывают меня в школу и го­ворят: будем исключать из школы за хулиганство. Пошел мой выяснять и вместо того, чтобы извиниться, замять это дело, правильно, говорит, сделал, раз здо­ровый хам и дурак учиться не хочет, надо бить, но посильнее. Учить надо раз и навсегда. И это он при учителях, при учениках, а главное, при матери постра­давшего, так какая же мать стерпит. Она такой шум подняла. Я уж туда-сюда, раз десять извинялась.

— Господи, как сложно все!

— Что вы! Девочки, они скромные, с ними потом забота, а это же мальчишки. Я говорю: зачем ты лез в чужое дело? Зачем? Ты учись! А отец — правиль­но, раз надо, значит, надо, бей их в морду, за нами не заржавеет, поговорка у него такая, а выгонят — не пропадем. Вот я и стою промеж двух огней, а начи­наешь ему говорить, он машет рукой — ты дочь воспи­тывай, а Алексея я воспитаю.

— Ужасно, — сказала другая мать и даже приоста­новилась. — Как сложно, — опять повторила она.

— И всегда он так, где в автобусе или троллейбусе скандал или крик, он тут как тут. И Алешу так учит: ты, говорит, ничего не бойся, раз живем, раз и помрем! Это мальчику-то... Но любит его, конечно, очень...

— А-а! — закричали на поле. — Мать, мать, го­товь ведра. Алеша за водой пойдет. Алеша, какой счет, у тебя память хорошая?

Боря крикнул:

— Четыре — три!

— Сейчас мы их по бревнышку.

— Наташа, тебе не жарко?

— Нет, мама.

— А кем работает ваш муж?

— Мастером, на заводе. Он рабочим был и учился, техникум прямо при их производстве. А вот сейчас мастером, лет уж семь, наверное. — И добавила за­чем-то: — А вообще он до войны учился, его с первого курса на фронт, в ополчение... и он всю войну. — Женщина понимающе кивнула. — Да, всю войну. И ранен... И всю до конца. И потом еще пришлось хлеб­нуть столько!

— Мой муж тоже... Как он долго — сказал, пол­часа, уже больше прошло... тоже студентом из универ­ситета в ополчение. И ранен был, много тоже натер­пелись.

— Да, война — страшно подумать. Вот, Алеша растет, страшно подумать. Не дай бог! Не дай бог!

— Что вы — это ужас!

Торжествующий рев прервал их разговор.

— Деревня! Потренироваться надо. Мать, готовь ведро!

— Мама, ведро Алеше приготовь, — кричала дочь.

— Ведро, тетя Катя!

Алеша улыбался.

— Ничего, Наташа, ничего!

Отдал ей мяч. Девушка прошла по краю, обвела Лену, столкнулась с Кузнецовым. Он не нападал и не мешал, только загораживал путь, девушка протолкну­ла мяч вперед.

— Хорошо! — крикнул Алеша.

Он с лету, эффектно падая, сильно в упор пробил по воротам. Удар был великолепный, конечно, и, ко­нечно, Алеша блеснул, беда только в том, что мяч по­пал в голову Боре, который мужественно защищал подступы. Мяч отскочил, а Боря сел от удара, обхва­тил голову руками и собирался заплакать.

Обе матери были уже на ногах.

Кузнецов-старший поднял мальчика, разнял руки, заглянул в лицо.

— Молодец, молодец, Боря! Спас ворота! Ты чего? Плакать, что ли, собрался? Ты чего? Ты же солдат! Солдаты разве плачут? Мы Москву защищаем! Назад ни шагу!.. Куда попало-то? Сюда? Не больно? — Он осмотрел мальчика, кивнул, успокаивая, в сторону матерей. — Давай, давай, выводи мяч. Чего собрались? Пасуй! Отлично. Держи!

Боря неуверенно шел с мячом.

Отец убежал вперед, "на выход", прижался к сыну, бежал с ним рядом.

- Давай, Боря, давай! Ты чего ж, — шепнул он сыну, — бьешь так?

— Игра.

- Игра! Не против бразильцев играешь, милый, смотреть надо! Если я по твоей партнерше так ударю!

Жена снова позвала:

— Коля, за водой надо идти!

— Сейчас закончим, сейчас!

— И хворост, костер погаснет скоро.

— Сейчас. — Отец сошелся с сыном, никак не мог­ли разойтись. Отец выцарапал мяч, протолкнул вперед, вышел один на один к пустым воротам, и Алеша лег в ноги. Упал.

— Пенальти! —- закричала команда потерпевшего.

— Пеналь! Сорную траву с поля! Что ж ты, отца чуть не убил, поднялась рука?

— Одиннадцатиметровый. — Алеша отошел в сто­рону.

— Бей, Боря!

Боря загарцевал перед мячом. Очень хотел забить, даже язык высунул, но победило благородство.

— Дядь Коль, вы!

— Бей, бей, я устал, а у тебя удар крепкий, прямо туда бей, по воротам!

Мальчишка старательно разбежался, ударил пыром, мяч тяжело и медленно покатился в сторону ворот.

— Ура! — гаркнул отец, догнал и подправил мяч в ворота. — Наша взяла. — Сначала он стал свистеть, потом прошелся на руках, упал, подхватил Лену и Борю под мышки, и они исполнили победную пляску.

— Не по правилам, — тихо сказал Алеша Наташе, будто оправдываясь перед ней и предлагая разделить шутку отца. — Нельзя добивать!

— А ты не будь занудой, проиграл и молчи. Бери ведро, Наталья, бери полотенца. Мамы, давайте полотенца!.. Аще Польска, не сгинела, пока мы живеме... Где транзистор? Давай его сюда! Спасибо. — Мигом наладил, поймал волну, праздничный марш вывел на полную мощь.