Рене Аллио - Недостойная старая дама

Мсье Жюльен таращит глаза, явно ничего не понимая. Альфонс выключает телевизор, Розали присела поближе к мадам Берт, взяла ее под руку. Обеих очень забавляет этот не вполне понятный им спор.

Леон пытается утешить мсье Жюльена.

Леон.Да ты не огорчайся, сейчас тебе покажут салон автомобилей. А пока — антракт.

Птижан (возмущенно). Еще салон автомобилей! Будто их мало видишь на улицах, этих машин, фабрикующих буржуев, лодырей и дураков.

Альфонс (кричит). Позволь, Птижан!

Поднявшись, Альфонс хватает со стола полупустую бутылку виски, высоко подымает ее, словно замахиваясь на Птижана. Пауза. Все удивленно замолкают, а Альфонс, довольный произведенным эффектом, делает большой глоток и, смочив горло, продолжает наступать.

Альфонс.Позволь мне, дорогой Птижан, прежде всего указать тебе, что ты упустил прекрасный случай промолчать! Кстати сказать, буржуа вовсе не лодыри и отнюдь не дураки!.. Об этом можно еще поспорить. Что же касается автомобиля… (высокопарно), — это изобретение включает все предшествующие открытия человечества: колесо, железо, сталь, винт, силу притяжения, физику, химию, двигатель внутреннего сгорания и даже открытие Америки! Такое изобретение, Птижан, не выкинешь за борт — это значило бы вместе с водой выплеснуть из корыта и ребенка.

Птижан.Демагог!

Альфонс (не обращая внимания на его слова, театрально). Это вам говорит человек, который обязан жизнью автомобилю.

Птижан.Шут гороховый!

Альфонс.Вот именно, Птижан, жизнью обязан! (Сделав паузу для вящего эффекта, усаживаясь и продолжая со сдерживаемым волнением.) Это было в Шанхае в тысяча девятьсот двадцать седьмом году. Мы были бедны, а я к тому же был еще и болен… Холод, нужда… У моего отца была лавочка в предмостье, и у нас был автомобильчик…

Птижан (ухмыляясь) . Нищие и тем не менее капиталисты!

Альфонс (уже в ярости). В это время в Гонконге машины были недороги!.. То есть, я хотел сказать, в Шанхае!.. Итак, это было в тысяча девятьсот двадцать седьмом году. Чан Кай-ши только что подавил революцию, и мой отец, старый революционер, из жалости к моей матери и ко мне не осмеливался присоединиться к своим товарищам.

Птижан, скрестив руки на груди, возмущенно покачивает головой.

Альфонс.Но однажды вечером, не выдержав, он отправляется в комитет. А это было как раз в вечер большого наступления, и вскоре солдаты гоминдана, у которых была пушка, осадили революционеров. Отрезанные, безоружные, они были, конечно, обречены!.. Но пронюхавшие об этом наши соседи прибежали предупредить меня о безнадежном положении отца. А я уже видел, как он водит машину… И я вывел ее из гаража…

Птижан (подскочив, громко вопит). И бросился прямо на пушку?!

Альфонс (вполне естественно и лишь слегка удивленно) . А кто это тебе сказал?

Оба стоят, глядя друг другу в лицо.

Птижан (вне себя от злости). Да эти историйки всем известны!

Альфонс вопросительно взглянул на других, но все отрицательно машут головой — нет, мол, они не знают этих историек. Альфонс иронически поглядывает на Птижана.

Птижан.Но ты же изуродовал рассказ! Все перепутал! Я его недавно перечитал и сам тебе рассказал!

Альфонс (не сдавая позиций). Ну и что?

Птижан опускается на свое место — ему уже до смерти надоел этот спор. Другие же искренно развлекаются происходящим, и больше всех забавляется мадам Берт.

Леон.Рассказывай дальше!

Все.Дальше! Дальше!

Птижан.Но это же плагиат! Неужели вы не понимаете, что это плагиат?!

Альфонс (снова усаживаясь и наливая себе виски). Да что с ним делается? Он нам весь вечер испортит! Какое ему дело? Клянусь богом, этот анархист разговаривает, будто он издатель! Плагиат!.. iСделав глоток.) Скажем лучше… (смеясь) переработка, если тебе уж так хочется.

Мадам Берт (тихо). Скажите, Альфонс, разве вы умеете водить машину?

Альфонс.Ну что вы, нет!

Окружающие смеются, и только тут до мсье Жюльена все доходит.

Мсье Жюльен.Так, значит… ты все наврал?!

Все разражаются хохотом, и даже мадам Берт не отстает от компании. Альфонс непринужденно улыбается, разводя руками:

— А мы всегда врем…

В переулке перед домом ни души, кроме Пьера, который с сигаретой в зубах снова стоит перед освещенным окном. Из комнаты глухо доносятся раскаты смеха. Он наклоняется, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть, но, почувствовав себя смешным, в досаде выплевывает сигарету и удаляется.

Надпись: «ФЕВРАЛЬ».

Кирпичный завод. День.

На пустыре перед большой грудой кирпича стоит грузовик Альбера. Строительные материалы, аккуратно уложенные геометрическими кубами вдоль проложенной грузовиками колеи, образуют целый город, с улицами и площадями, пустынный и молчаливый. Слышен мерный шум погружаемого в машину кирпича. Погрузка идет к концу. Скинув куртку, мешающую ему работать, Пьер на грузовике принимает подаваемый ему кирпич.

Альбер, укутавший шею шарфом, концы которого свисают на его длиннополое старомодное пальто, протирает тряпкой кабину грузовика.

Уложив последний кирпич, Пьер спрыгивает наземь, и Альбер торопится помочь ему закрепить тяжелую дверцу кузова. Затем подает ему куртку с той нежностью и деликатным вниманием, с которым тренеры обращаются на стадионах о атлетами после грудного состязания.

Обернувшись к отцу, Пьер возобновляет разговор, который, вероятно, у них шел минуту назад.

— Да не все ли тебе равно? Чего ты волнуешься, если я тебе обещаю из тех денег, что буду зарабатывать, полностью оплачивать и стол и квартиру?! И даже…

Альбер не желает его слушать.

— «Деньги», «деньги»! Одно только слово и слышишь от вас! Ни о чем больше не думаете! Кто тебе говорит о деньгах?! Школа, родители, работа — ничто не идет в счет по сравнению с твоим зудом к этой дурацкой музыке! Ты что же, воображаешь, что я залез по уши в долги только для того, чтобы ты мог разыгрывать святошу, который каждый грошик домой тащит?!

В полном отчаянии, страстно жестикулируя, Альбер все больше и больше повышает тон:

— Если б ты еще это делал ради своих друзей! Ведь ты же не уставал повторять: «Мои друзья!», «Мы с друзьями!», «Наш ансамбль!», «Мы репетируем с нашим ансамблем!» Хороша дружба, нечего сказать! Первый попавшийся прохвост предлагает тебе играть в кабаке — и ты все бросаешь! Да-да! В самом деле, да здравствует идеал! Тебя интересуют деньги и ничего больше! Только монета. Ты меня слышишь?! Монета!

Пьер распахивает дверцу кабины и, собираясь улизнуть, хватает с сиденья гитару…