Артур Макаров - Ольга и Константин

— Здравствуй, Сергей Яковлевич. — Ольга с удивлением и тревогой взглянула па калитку своего дома. — Никак, к нам… Уж не Володя что натворил?

— Да нет, он у вас парень выдержанный, — Шалыгин вздохнул и отвел глаза. — Тут такое дело… Пришла, понимаете, телефонограмма из райотдела, разыскивают родственники этого гражданина, — мельком глянув на Константина, достал записную книжку, перелистнул страницы. — Вот: Го-гу-адзе Константина Сергеевича, проживающего в городе Рус-та-ви… Запрашивал ваш отец Го-гу-адзе Карло Несторович, после в райотдел по телефону невеста звонила, беспокоятся очень, спрашивали о местонахождении района…

— Откуда — отец? Какая невеста? — изумился Гогуадзе, посмотрел на Ольгу и вплотную шагнул к участковому. — Ты что говоришь? Несторович — это дядя мой… А какая невеста?!

— Уж это ты сам знать должен — какая, — горько усмехнулась Ольга. — А на человека орать нечего, он не своей волей приехал, должность заставила… Вы уж тут разбирайтесь сами, мне недосуг разное слушать.

И ушла, держась как можно прямее.

Гогуадзе метнулся за ней, вернулся и схватил участкового за плечи.

— Слушай, дорогой, я тебя не знаю, ты меня не знаешь, я тебе плохого не хочу, так зачем мне несчастья хочешь? Я сейчас хорошо с тобой говорю, а могу плохо сделать! Какой мне отец Карло может быть, если я отчеством Сергеевич, сам читал? Откуда невесту взял, когда меня два раза… Нет! Три раза женить хотели — я спасибо говорил и скорее в рейс собирался. Теперь сам жениться хочу, а ты мне мешать приехал! Зачем?!

С каждым словом встряхивал и встряхивал участкового, козырек фуражки сполз тому на нос и, только употребив усилие, Шалыгин освободился наконец от крепких рук.

— Ну, вы это… Полегче, гражданин! Я все-таки при исполнении… — Он поправил фуражку, заглянул в свои записи и покрутил головой. — Неувязка есть, я сам вижу: раз он Карло Несторович — значит, не отец, верно. С невестой мне не известно, хотя передано телефоном, связь с помехами, но искажать намеренно не будут… А реагировать я обязан!

— Когда я виноват — сколько хочешь реагируй, не обижусь! — горячо заверил Гогуадзе, и Шалыгин, остерегаясь, отступил от него. — А тут — что? Нету, нету, нету у меня невесты! Детей тоже нету, мамы нету, отец умер, сирота я, понимаешь? Пойдем, скажи ей все, не пойдешь — я тебя с мотоциклом отнесу, честное слово, не серди меня, пожалуйста! Пойдешь?

Участковый тоскливо огляделся: тихий проулок был пуст, лишь из-за штакетника напротив таращилась девчушка, стриженная наголо.

— Можно пойти, конечно, однако как бы напрасно не стало… Я, понимаете, ее характер знаю, поскольку вырос здесь и по работе с бывшим мужем конфликты улаживал. Может, сперва лучше в райотдел позвонить, проверить все?

— что проверять, раз я говорю! — Константин с силой распахнул калитку: — Прошу, дорогой. Заходи и скажи: отца нету, невесты ни-ка-кой нету, ничего нету! Потом я с тобой куда хочешь поеду, сам куда скажешь позвоню… Заходи!

Шалыгин оправил фуражку, одернул китель и вошел в калитку. Константин решительно двинулся за ним.

Михаил Воронин зашел в магазин купить курева, увидел в стороне от прилавка двух приезжих девушек и лихо тряхнул роскошными кудрями.

— Мне две пачки вон тех, с пальмами, и спичек коробку, — попросил продавщицу и выложил деньги.

— Больше ничего? — положила перед ним сигареты Серафима Евгеньевна. — Чего-то ты к остальному равнодушный стал, Миша.

— Остальное после уборочной наверстаем, — пообещал Воронин. — Да и вредное оно, говорят.

— Если понемногу и в аппетит, так мужчине даже идет, — сказала продавщица. — Как кто держать себя умеет, конечно.

Для Михаила беседа с ней была лишь предлогом задержаться, и он подмигнул девушкам:

— А мы чего гадаем, сестрички? Каких конфет испробовать — так они все сладкие.

— Гадай не гадай, а бюджет сам подскажет, — огорченно отреагировала одна из них. — Ну что, Валентина, сосчитала: конфеты или печенье?

— По-моему — печенье, — тряхнула косой Валентина. — Сахар у нас еще остался.

— Раз такой подсчет, то конфеты — выбирайте, — пригласил Михаил. — Вы и гости и помощницы, значит, и почет и уважение окажем с радостью… Нет, я серьезно прошу: выбирайте, девушки.

Те еще не решили, как отозваться, а Серафима Евгеньевна заметила ласково:

— Вы и верно не стесняйтесь, молодые-хорошие. У нашего Михаила жены нету, сердиться никто не станет… Хотя бывает, что уж с такой лаской подходят, а на деле один срам выходит!

— Это ты про кого, теть Сима? — поинтересовался удивленный Воронин. — Намекаешь, или в адрес чей?

— Тетя твоя, между прочим, за углом налево живет… А намекать нечего, все известно: у Ольгиного женишка жена дома брошена и детей полные ясли. Потому и сбежал от них грузинец, спрятался, где подальше… А власти все равно нашли!

— Это у Кости?! — обомлел Михаил. — Ну-у дела… Да ты верно знаешь или сорока принесла? Не верится мне.

— Верь не верь, а истина выказалась, — торжествовала продавщица. — Участкового жена все рассказала… Ох и глупые мы, женщины, всю жизнь нас учат, а мы всем доверяемся!

— А я бы такому все равно доверилась, правда, Маринка? — весело сказала Валентина. — Может быть, у него жена ведьма была.

— Слышал, как рассуждают? — поджала губы Серафима Евгеньевна. — Ну, не раздумал конфеты дарить? Мне на обед пора.

— А я тоже за доверие, — засмеялся Воронин. — Сыпь кило длинненьких и еще тех кило, с верблюдом. Гулять так гулять, верно, девушки? Я к вам сегодня чай пить приду.

Мальчишки табунком бежали по улице, первым заскочил домой Витька Сырцов.

Запыхавшийся Володя Морозов ногой отворил свою калитку, выпалил:

— Вить, Лешка, вы у колонки обождите, я скоро, без меня не ходите, только мамке скажу!

— Ладно, обождем, — пообещал Лешка Тихомолов.

И они с Витькой пошли навстречу возвращающемуся с выгона стаду.

Володя зашел в дом. После кухни в комнате, где окна были занавешены, показалось темно.

— Мам, ты здесь? — спросил от косяка, увидел сидевшую на стуле Ольгу, и та молча повернула к нему лицо. — Я в клуб пойду, там кино привезли, ладно?

— Иди. Рубаху другую надень. В шкафу возьми.

— А какую?

— Там все чистые. Какую захочешь.

Володя прошел к шкафу: распахнул дверцу, оглянулся.

Мать сидела, положив руки на колени, и казалась очень спокойной.

— Хочешь, дома останусь? Я это кино еще зимой видел.

— Иди посмотри, раз собрался. — Она встала, провела рукой по лицу и спросила ровно: — Стадо гонят, да?

— Гонят. Уже возле Кузнечихи были, — ответил сын, наблюдая за ней.

— Пойду Пеструху загоню.

Корова стояла против калитки, вошла едва ей открыли и направилась к хлеву. Загнав, Ольга подождала в полутьме, пока не выйдет на улицу сын, вернулась в дом и не успела зайти обратно в комнату, как в сенях послышались шаги.