Валентин Ежов - Первая Конная

— Правильно, — не сдержался Ока Городовиков.

— Это безграмотно в военном отношении, — резко поднялся Ефремов. — И безответственно! Операция должна решить судьбу всего фронта…

— Это мы знаем, — прервал его Буденный. — Можете не пояснять.

— Драться в полуокружении, — раздраженно продолжал Ефремов, — с превосходящими силами противника и не предусмотреть возможного течения боя, не разработать тактику… — Он возмущенно развел руками.

— Предусмотреть течение боя нельзя, — ответил Буденный. — Бить первыми и побеждать! Это и есть наша тактика!

— И все-таки, Семен Михайлович, — строго сказал Егоров. — Изложите нам план завтрашней операции.

— Чем меньше людей знает об оперативном замысле, тем лучше, — Буденный с открытой враждебностью смотрел на Ефремова. — А план у нас один — бить под корень, и в первую очередь генерала Павлова, а потом и всех остальных.

— А ведь, пожалуй, — задумчиво проговорил Егоров, — Семен Михайлович во многом прав…

— Нет, нет! — прервал его Ефремов. — Это — сплошной абсурд. Мы должны считаться с действительностью. Единственная возможность сохранить армию в случае поражения — это предусмотреть отход на рубежи рек Дон и Маныч, где армия сможет удержаться до самой весны.

— И подождать, — гневно продолжил Буденный, — пока они перегруппируются и начнут наступать!

— Скажите, — вежливо обратился к Буденному седой человек из военспецов, — вы вообще не предусматривали пути возможного отхода армии?

— Нет! — твердо ответил Буденный. — Мы предусматриваем только победу!

— Примитивно, — махнул рукой Клюев.

— Вы не верите в боеспособность наших войск, — поднялся Буденный. — Не знаете настроения бойцов и командиров. Мы уже били Деникина и под Царицыным. и под Воронежем, и под Касторной, и под Ростовом. Враг уже не может нас гнать, если мы сами не побежим. Разговоры об отступлении предлагаю с повестки заседания спять, а всех, кто не согласный, арестовать как паникеров и предателей! И расстрелять!

В зале повисло молчание.

Егоров в растерянности оглянулся на сидящего молча человека во френче. Тот поднял руку. Он был молод, смугл, худощав, среднего роста. Густые волосы, черные усы, прямой нос и черные, чуть прищуренные глаза.

— Слово имеет представитель ЦК товарищ Сталин, — сказал Егоров.

Сталин внимательно оглядел настороженно молчавший зал.

— Пока, — сказал он, — мы никого арестовывать не будем. А вот к вам, — он повернулся к Буденному, — у меня есть вопрос.

В зале было по-прежнему тихо. Двое во френчах сидели в стороне молча и настороженно.

— Скажите, почему вы отвели армию из-под Батайска?

Лицо командарма помрачнело.

— Я писал Ленину… — глухо сказал он.

— Пожалуйста, объясните нам. — Сталин, склонив голову, стал раскуривать трубку.

— Я не хочу губить лучшую конницу Республики, — ответил командарм.

— Мы докладывали, — вмешался Ворошилов, — что командующий Кавказским фронтом Шорин поставил Конную Армию на грань гибели. Он загонял нас в болота, мы форсировали Дон под сплошным пулеметным огнем. Из-за преступных распоряжений Шорина в бессмысленных лобовых атаках загублено сорок процентов личного состава армии и четыре тысячи лошадей. И все это для решения узких задач…

— Я писал Ленину… — глухо повторил Буденный.

— А вы знаете, что Троцкий говорит о вас? — спросил Сталин.

— Знаю! — зло ответил Буденный. — Конармия — это банда, а Буденный — атаман, Стенька Разин. И куда он поведет свою ватагу, туда она и пойдет: сегодня за красных, а завтра за белых. Знаю!

— Мы сражаемся за революцию! — не сдержался Городовиков.

— За кого мы воюем, и дураку ясно, — продолжил Буденный. — А Шорин врет!

— Мы разработали план, — вновь вмешался Ворошилов. — Он представлен в Совет Труда и Обороны и РВС Республики. Этот план предусматривает использование Конной Армии на основных направлениях в местах крупных скоплений противника.

— Конная Армия, — сказал Буденный, — решает задачи фронта и будет действовать в интересах Республики, а не в личных интересах Шорина… Я писал Ленину.

— Что вы на это скажете, товарищ Шорин? — Сталин обернулся к человеку, сидевшему в стороне.

Поднялся Шорин, человек военной выправки и строгих, рассчитанных движений. Он говорил и ритмично постукивал карандашом.

— Партизанщина, товарищи, изжила себя. Невежественные и какие-то сказочные атаманы, не имеющие познаний в военном деле, в сегодняшних условиях не только неприемлемы, но и вредны. Вот вы держите Маслака, а ведь он — неисправимый партизан и пьяница.

Буденный молчал.

— Пожалуйста, ответьте, — попросил Сталин.

— Я все понимаю, товарищ Сталин, — ответил Буденный. — Все понимаю!.. Но сейчас, дай нам бог, чтобы другие тоже так воевали. Идут за ним ребята. Идут и побеждают.

— Отвага без головы не много стоит, — подумав, произнес Сталин.

— Кавалерия, — оживился Шорин, — правильно говорил товарищ Троцкий, это высший род войск, которым всегда командовали князья, графы и бароны. Почему бы это?..

В зале повисло неловкое молчание.

Сидевший рядом со Сталиным седой человек из военспецов вежливо спросил:

— Скажите, товарищ Буденный, — он по-смотрел на командарма, — в каких случаях вы можете идти в атаку в конном строю на пехоту противника?

— Что? — спросил командарм, думая о своем.

— А вот что. Во-первых, когда боевые порядки пехоты расстроены, во-вторых, при преследовании противника и, в-третьих, при внезапном нападении.

— Правильно!.. — изумился Буденный. — А ты кто такой?

— Не отвлекайтесь, — попросил Сталин, недовольно глянув на военспеца. Тот, смутившись, умолк.

— Согласно директиве, Ростов, — продолжил Шорин, — входил в полосу наступления восьмой армии, а Конная Армия должна была занять Таганрог, и мне не понятно, почему Реввоенсовет Первой Конной не соизволил постучать, входя в чужой дом.

— Я знаю. Ростов должен был взять командарм-восемь Сокольников… — Буденный повернулся к Сокольникову: — Но пока ты чесался, мы взяли Таганрог и Ростов… Мы сделали это раньше.

— Вся страна радуется победе под Ростовом, — сказал Ворошилов. — А вы недовольны. Какая разница, кто из нас взял Ростов. Ерунда какая-то получается.

Егоров мельком глянул на Сталина. Тот сидел, склонив голову, курил.

Тогда Егоров повернулся к Шорину и осторожно сказал:

— Вы не правы. А ошибки наши используют враги. Партизанские командиры порождены революцией. Кто видит в них только отрицательные качества, тот никуда не годный революционер.

— А вы вообще директивы не выполняете!.. — закричал вдруг Шорин Буденному. — Покрываете казаков, отпускаете пленных, отменяете решения трибунала, риквизиции на местах, действуете в интересах казаков и в их манере.