Семен Цвигун - Возмездие

Дед Матвей отдает топор полицаю, медленно выходит на дорогу, идет не оглядываясь.

Сумерки застают деда Матвея на окраине города. Он осторожно стучит палкой по забору.

На крыльцо выходит хозяин, пожилой, приземистый и, видно, очень спокойный человек. Это Захар, железнодорожник, бывший моряк.

— Никак, Матвей Егорыч? Откуда ж тебя к нам прибило?

— Да вот пришел, повидаться решил, сродственники как-никак.

— Заходи, гость нежданный.

Дед Матвей входит в дом. Захар предлагает ему раздеться. Тот осматривается, а затем спрашивает:

— Евдокия-то твоя где, ребятишки?

— Один я. Эвакуировались мои.

Хозяин и гость садятся.

Захар. Ну как тетка Анастасия? Жива-здорова?

— Преставилась Анастасьюшка-то моя. Земля ей пухом, — вытирая слезы, сказал дед Матвей.

— Чего?

— Лиходеи проклятые загубили.

— Где же?

— В поселке лесном… Всех баб и детишек!.. Один Алешка, внучек, остался… — Дед Матвей помолчал. Потом спросил: — Как же ты-то один остался?

— В отъезде я был, — ответил Захар. — А мои эвакуировались. Вернулся — никого не застал, а тут и немец пришел… Пришлось якорь бросать.

— Якорь, значит, бросил? — недоверчиво спросил дед Матвей.

— Ты что, не веришь?

— Ты, Захар, врешь больно складно… Ежели у тебя доверия ко мне нету, так и скажи.

— А ты меня на абордаж не бери, поубавь пару!.. Зачем притопал?

— Анастасию мою помянуть!..

— Ну, раз помянуть…

Захар поглядел на деда, молча вышел. Вернулся с поллитровкой, с пучком лука. Налили водки.

— Что ж… — говорит Захар. — Помянем тетку Анастасию!

— Давай сначала за то, чтобы земли российские от фашистского супостата скорее очистить! — провозглашает дед Матвей. — А потом уж и Анастасьюшку помянем!

— Тост хороший… только громко не надо…

Дед Матвей близко наклоняется к Захару.

— Вот что, Захар: ты про партизан слыхал чего?

Захар пристально смотрит деду в глаза.

— Ишь ты, дедушка Матвей, куда крен даешь, шустрый какой. Ну был слух… поезда под откос летят…

— Энти поезда, Захарушка, мы сами под откос пустили.

Захар наливает еще по рюмке. С сомнением смотрит на деда Матвея.

— А кто это — мы? Староват ты вроде для таких де-лов…

— Ну, староват или нет, а якоря в немецкое болото не бросал, как некоторые, — отвечает дед.

Захар засмеялся. Потом наклоняется близко к деду, к самой его бороде, тихо спрашивает:

— Так кто ж это — мы, дед Матвей?

— Давай лучше Анастасию мою помянем! — отвечает дед.

Захар наливает. Выпивают.

— Нда, — качает Захар головой. — Что-то похоже на то, дед Матвей, что сидим-то мы с тобой в одной лодке, а вот гребем в разные стороны…

— А ты, Захарушка, сядь как следует быть, — отвечает дед, — грести сподручнее.

Захар смеется и наливает еще по рюмке.

Озеро. Ночь.

В камышах появляется лодка. В ней — дед Матвей и Захар. Подчаливают к берегу. Оба углубляются в лес.

Избушка в партизанском лагере.

…Тусклый свет «летучей мыши» падает на самодельный деревянный стол. У стола — Николай Сергеевич, худощавый, невысокий, в солдатской гимнастерке. Здесь же — радист. Входят Захар и дед Матвей.

— Здравствуй, дед Матвей, — говорит Николай Сергеевич. — Что тебя привело к нам?

Дед Матвей подходит к нему, стараясь в полумраке рассмотреть его лицо. Затем, улыбаясь беззубым ртом, восклицает:

— А я узнал вас! Вы ж секретарь горкома — Николай Сергеевич! В прошлом году к нам в лесхоз приезжали!

— Узнал, дед, узнал! — смеется Николай Сергеевич. — Ну, с чем пришел, Матвей Егорович?

— Прибыл я до вас от майора Млынского! В лесах его отряд… Связи с вами ищут, чтоб сообща германца бить!

Секретарь горкома посмотрел на деда Матвея и, полуобняв старика, воскликнул:

— Спасибо, Матвей Егорович! Мы ж вас давно ищем! Ты даже не представляешь, какую ты нам радость принес!.. Какое дело сделал!

Склад с горючим.

Ряды колючей проволоки. Вышки с часовыми. За ними лежат тяжелые закамуфлированные цистерны, наполовину врытые в землю. На них — предупреждающие надписи по-немецки: «Не курить». Дальше — штабеля каких-то ящиков, затянутых маскировочной сетью. Взвод Вакуленчука подходит к складу. Моряки залегли у дороги в кювете. Слышен приближающийся хлюпающий звук шагов немецкого караула…

Матросы напряглись, готовясь к прыжку… Солдаты поравнялись с кюветом… Прыжок… Возня… Стон… Звук упавшего на дорогу автомата… Все стихло. Матросы оттащили солдат с дороги. Быстро снимают с них шинели, сапоги и каски.

По приказу Вакуленчука несколько матросов переодеваются. Затем они выстраиваются на дороге. Мичман отдает команды:

— Застегнись, Саша, только не суетись… Чуб убери, Андрюша… Да вы каски-то надвиньте… фрицы… Повторяю: главное, ребята, — охрана у входа и дзоты. Вышка наша… Ну, Милованов, давай командуй… Напра-аво! Шагом марш!.. Каски надвиньте!.. Фрицы! — засмеялся он.

Ровным строем матросы подошли к воротам внешнего ограждения складов. Вакуленчук нажал кнопку звонка… Из контрольной будки вышел солдат. Начал возиться с замком. Открыл. Раздвинул ворота и вышел… Удар!.. Двое подхватили обмякшее тело, оттащили к будке…

Резкий, воющий звук сирены разорвал тишину ночи… Бешено начали стрелять пулеметы. Матросы кинулись к ним…

Впереди бежит Вакуленчук. Он приказывает:

— Пошел! К вышке!.. К вышке!.. Полундра!

С вышки открывают огонь. Мичман бросает гранату. Вышка взрывается.

У амбразуры дзота, неестественно запрокинув голову, лежит матрос… Немецкая каска, как «ванька-встанька», качается у его ног… Пулемет из дзота беспрерывно обстреливает лежащий впереди лес.

В импровизированном окопчике на опушке леса лежат, прижавшись к брустверу, Млынский и Серегин. Пули с глухим стуком врезаются в землю, сбивают с бруствера фонтанчики земли, рикошетят, гудя как шмели…

Когда пулеметы переносят огонь немного в сторону, Млынский приподнимает голову, стряхивает с фуражки землю.

Сашка Полищук подбежал к дзоту. Изловчившись, бросил две гранаты в амбразуру… Взрыв… Стрельба прекратилась…

В открытые ворота склада вбежал взвод подрывников во главе с Млынским.

Сзади, у домиков охраны, слышны автоматные очереди, взрывы гранат… В просветах между деревьями появились языки пламени…

Бойцы быстро закладывают взрывчатку под цистерны.

Четкие, короткие команды отдает Серегин.

Подрывники, разматывая жгуты проводов, ведут их через широкий проход к лесу.

Несколько солдат выносят раненых.

Млынский распоряжается:

— Отходим, Зина, отходим.

— Есть, товарищ майор!

Солдат докладывает:

— Товарищ майор, вторая рота отошла, потери — трое убитых, двенадцать раненых.

Млынский осматривается, оценивая обстановку, и дает команду: