Юрий Нагибин - Белая сирень

Ирина.Я хочу заболеть. Вот заболею и уеду в город. А у вас есть Таня, вы ею и занимайтесь.

Рахманинов. Но ведь она же маленькая. А ты теперь большая, а любят тебя ничуть не меньше.

Ирина.Не хочу быть большой.

Кусты сирени, неожиданно вздрогнув, окатывают их дождем крупных капель, и перед ними вырастает Наталья.

Наталья.Ах вот ты где!

Наталья резко берет Ирину за руку и волочит ее в сторону дома.

Наталья.Противная девчонка, мы с ног сбились!

Рахманинов нерешительно следует за ними.

Ирина, распустившая нюни, лежит в кроватке, окруженная Софьей, няней, фрейлейн. Наталья безжалостно растирает посиневшую спину девочки с острыми лопатками.

Наталья.Нет, скажите, в кого это создание?..

В дверях нерешительно показывается стриженая голова Рахманинова.

Рахманинов. Наташенька, ей больно!..

Наталья.Ты портишь мне ребенка!

Голова Рахманинова поспешно исчезает.

В полумраке под лестницей сидит на табурете Рахманинов. До него доносится отчаянный детский рев. Рахманинов страдальчески морщит лицо. Выходит из своего укрытия, но тут же прячется обратно, так как дверь прямо напротив него открывается и оттуда выходит Феона с тазом горячей воды. Рахманинов из своего укрытия видит Марину, укачивающую на руках Таню. Протяжным грудным голосом Марина поет колыбельную.

Марина(поет).

Рахманинов смотрит на ладную фигуру Марины, по-матерински склонившуюся над его ребенком, на каштановый пучок ее волос и красивый изгиб ее полной шеи, переходящей в округлое плечо. Дверь медленно, с тихим скрипом затворяется, скрывая Марину, но голос ее продолжает звучать… Посидев некоторое время, он снова выглядывает из своего угла и снова поспешно прячется — из детской выходят Софья и Наталья; о чем-то беседуя, они удаляются в сторону столовой. В тишине слышно жужжание проснувшейся между рамами мухи… Рахманинов на цыпочках движется к дверям детской и, воровато оглянувшись, проскальзывает к дочери.

Ирина лежит в постели, накрытая одеялом, растирая по щекам слезы. Увидев отца, она рассерженно отворачивается к стенке. Рахманинов, приближаясь к кроватке, говорит виновато.

Рахманинов. Ты всех нас ругаешь, девочка, а когда-нибудь ты поймешь, какой счастливой девочкой ты была.

Ирина.Я не счастливая…

Рахманинов(помолчав). И вспомнишь, девочка, Ивановку, ох как вспомнишь…

Ирина.Не хочу вспоминать. Назло вам все забуду.

Рахманинов задумывается, тонкими пальцами касается своего лба, словно пытаясь отогнать какое-то видение…

Классная дама, в наглухо застегнутом платье, объявляет, глядя в лорнет.

Классная дама.Рахманинов Сергей!

Из-за последней парты поднимается десятилетний мальчик. Все стриженые головы его соклассников оборачиваются к нему. Классная дама раскрывает дневник. Читает.

Классная дама. Русский язык — два. География — два. Сольфеджио — единица. Закон Божий — два. Фортепьяно — единица.

В классе — хихиканье.

Классная дама. Господин Рахманинов, вам так до конца года не дотянуть. Я хотела бы видеть вашу маму.

Рахманинов. Она умерла…

Классная дама. О! Я не знала… тогда вашего отца.

Рахманинов. Он тоже умер.

Классная дама(роняет лорнет). Боже мой, когда?

Рахманинов. В прошлом году, на Великий пост.

Классная дама поджимает тонкие губы.

Классная дама. Умер?.. Так-так… Очевидно, по пятницам, на собраниях Музыкального общества, я встречаюсь с его привидением…

Класс заливается смехом. Сергей стоит опустив голову, уши его горят.

Мерно качаются костлявые лошадиные морды. Две тощие клячи тащат вагончик конки. Десятилетний Рахманинов — под мышкой нотная папка — бежит за конкой и вскакивает на подножку.

Усатый кондуктор, с большой кожаной сумкой, видит безбилетного пассажира и криком гонит его прочь.

Мальчик бежит следом за конкой и снова вскакивает на подножку.

На маленькой площади мальчишки-газетчики бойко торгуют газетами, истошными голосами выкрикивая названия: «„Речь“!.. „Биржевые новости“!.. „Дело“!..» Замечают конку и повисшего на ступеньке Рахманинова. Один из них бросается за конкой, сдергивает Рахманинова и становится на его место. Рахманинов нагоняет конку и сдергивает мальчишку. Начинается потасовка. Мальчишка роняет свои газеты, но успевает выхватить из рук Рахманинова нотную папку.

Разлетаются над площадью нотные листы.

Рахманинов беспомощно смотрит вверх на бумажных голубей, грозит маленькому газетчику кулаком и начинает подбирать свои рассыпавшиеся пожитки: папку, нотные листы, дневник…

Рахманинов стоит на площадке лестницы типичного петербургского доходного дома. Дверь открывается, он заходит в квартиру.

В полутемной прихожей с вешалкой красного дерева Рахманинов разговаривает с унылым существом без возраста и пола — «прислугой за все».

Рахманинов. Маменька дома?

Прислуга.В город ушли. Папенька дома. Отдыхают в кабинете.

Повеселевший Рахманинов легкой поступью идет в свою комнату.

Рахманинов входит в свой мир, в обычный мальчишеский беспорядок с книжками, нотами, рисунками, деревянными мечами, карнавальными масками. Он останавливается, обводит взглядом свое хозяйство, задерживается взглядом на окне, где висит афиша: огромный нарядный цветной воздушный шар Монгольфье в синем небе… Только черный строгий рояль противостоит хаосу комнаты. Рахманинов садится за стол, достает из папки школьный дневник, подвигает чернильницу и макает перо. Раскрывает дневник, где длинный столбец сплошных единиц отмечает «успеваемость» нерадивого консерваторского ученика. Рахманинов снимает с пера волосок и старательно переделывает единицу по сольфеджио на четверку. Любуется своей работой. Макает перо в чернила и едва не сажает кляксу от сорвавшегося было с конца пера комочка. Все же край страницы испачкан. Он трет его ластиком и надрывает. «Так дело не пойдет!» — звучит над ухом голос, и мальчик в испуге оборачивается.