Игорь Афанасьев - Эвтаназия, или Последний парад

— Правильный базар, — согласился Корень, — нечего вам в эту разборку влазить. Нам на корабле ещё потолковать кое с кем придется.

Корень сунул руку в карман, достал оттуда паяльник, вздохнул, покачал головой и заткнул его за пояс.

— Можно вас на минуточку? — отозвала его в сторону Зарецкая. Она достала из сумочки маленький пистолет и протянула Корню: — Я думаю, это может вам сейчас пригодиться.

— Путёвая ты баба, — благодарно пожал ей руку Корень, — соображаешь, Америка!

— Становись! — приказал капитан, и команда построилась в две шеренги.

— Кто с нами? — спросил Кожанов, обратившись к народу. — Кто не с нами — того турецкие власти депортирую сразу домой.

— У нас выбора нет! — подошёл к нему Баринов. — Больной нужны срочные перевязки и активное медикаментозное лечение. Нам нужно попасть на корабль.

— Одну минуточку! — подъехала на кресле Зарецкая. — Я с вами!

— Госпожа Зарецкая, — попытался отговорить Зарецкую Кожанов, — может лучше вы сразу — на самолёт и в Нью-Йорк?

— Какой Нью-Йорк? — возмутилась Ирина Петровна. — Мы, американцы, на половине пути не останавливаемся! Машенька, ты со мной?

— Машенька с тобой, — кивнула чукча.

— Извините, — выступила вперёд Людмила Геннадиевна, — могу ли и я быть вам чем-то полезна?

— Людмила Геннадиевна, — попытался остановить её Кожанов, — значительно безопаснее остаться на берегу!

— Вы забываете, что русские женщины думают не о себе в таких ситуациях! — в глазах Людмилы Геннадиевны заблестели слёзы.

— Извините, — вздохнул капитан, — ну, если вы так ставите вопрос!

Он галантно поцеловал руку школьной учительницы из Санкт-Петербурга.

Все вокруг заулыбались, Людмила Геннадиевна шагнула в строй, а Баринов ревниво произнёс: — Ах, я не танцую, я не танцую…

JEUTANAZIJA стояла с приглушёнными огнями на якоре в десяти кабельтовых от берега.

— Эх, не люблю ночных заплывов, — начал стаскивать с себя ботинки Гузь, но Маша остановила его движение прикосновением руки.

— Тихо, однако, — строго сказала Маша и издала странный звук.

Через несколько секунд со стороны моря раздался ответный звук и к берегу бесшумно подошли три лодки с меховыми чукчами.

Корень и Кожанов удивлённо переглянулись, но разбираться с чудом не стали. Моряки погрузились в лодки и замерли, удерживая баланс перегруженных суденышек.

Лодки скользнули по акватории порта к кораблю и замерли у якорной цепи.

— Да, — тихо прошептал Корень стоящему рядом Кожанову, — не те годы. Мы теперь без лифта туда не поднимемся.

— Сможешь? — Повернулся Кожанов к Маше.

— Однако, — презрительно сощурилась Маша и по-обезьяньи ловко вскарабкалась на палубу по цепи.

Через минуту с борта упали штормтрапы.

Мелькнули тени взбирающихся по трапам моряков. Корень достал из кармана пистолет.

— А без этого не получится? — взял его за плечо Кожанов.

— Можно и без этого, — спрятал пистолет в карман Корень и достал из-за пояса паяльник, — а без этого — никак.

В этот момент сверху раздался голос Нечитайло:

— Никого здесь нет! Пусто!

— Молодец, Мустафа! — спрятал паяльник в карман Корень. — Без второго слова!

Высоко задрав носы, чукотские лодки растворились в темноте.

Вертолёт взмыл в ночное небо, и пилот обернулся к Алексу.

— Куда летим? — на чистом русском языке спросил он.

— Нужен частный самолёт! — перекричал шум двигателя Алекс, отсчитывая деньги. — Двухместный.

— Права есть? — поинтересовался пилот.

— На мотоцикл с прицепом, — ткнул ему пачку денег Алекс.

На место улетевшего вертолёта тут же приземлился другой, маленький. Из него выскочил Георгис Константидис, его помощник и долго выбегали спецназовцы.

Они сбежали вниз по ступенькам, и перед ними открылась картина, описывать которую невозможно, неприлично и безнравственно. Георгис поморщился, переступая через тела и телища. Он долго пытался отыскать голландцев, но тщетно. Зато, он нашёл комиссара турецкого отделения Интерпола. Тот, в начале, растерялся от неожиданного визита, но быстро пришёл в себя и набросил на плечи красивый халат.

— Вах, Георгис, рад тебя видеть!

— Где они?

— Все под охраной — в порту!

— За мной! — громко скомандовал Георгис и все девушки послушно повскакивали на ноги. — Да не вы, — махнул рукой грек и турчанки попадали на свои места.

Майское утро озарило верхушки корабельных мачт.

Ревущие «джипы» подлетели к складу, из которого выбежали навстречу охранники и стали что-то кричать, указывая пальцами на корабли.

— Что? — повернулся к комиссару-турку Константидис. — Что они говорят?

— Аллах Акбар, — произнёс турок и тоже указал на корабли.

Георгис присмотрелся и увидел…

«JEUTANAZIJA» уходила в открытое море!

— Задержать! — завопил Георгис. — Где ваша охрана? Я вас всех под суд отдам! Болваны! Бездельники!

— Тихо, тихо, — загорелись неожиданным блеском глаза турка, — ты аккуратнее, Георгис. Не забывай, ты в Турции. Здесь у нас греческий акцент не любят.

Словно подтверждая слова турецкого комиссара, офицер-переводчик достал из-за пояса ятаган и стал грязно ругаться по-гречески. Затем он подбежал к воротам склада, отворил их настежь и оттуда стали выходить русские люди во главе с отцом Евлампием. Они как завороженные смотрели вслед набирающему ход кораблю.

Над судном гордо развевался Андреевский флаг.

На верхней палубе выстроилась команда, приложив руки к бескозыркам.

Саша Корень с аккордеоном в руках стоял на палубе и над гладью залива летели давно забытые слова: — «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг»…

Корабли, стоящие на рейде, уважительно приветствовали русский флаг протяжными гудками.

Вертолёт Константидиса пронёсся над головами оставшихся на земле.

Отец Евлампий увидел, что к нему направляется офицер-переводчик и пошёл к нему навстречу.

— Сын мой, — обратился к нему священнослужитель, — хоть ты и басмурманин, но должен понять меня душой и сердцем! Невинных людей вы арестовали, а злодеи гуляют на свободе! Понимаешь меня?

— Понимаю, — спокойно ответил офицер, чем до смерти перепугал Евлампия.

— Господи, твоя воля! — перекрестился радостно батюшка. — Он по-русски говорит!

— Давай домой! — похлопал Евлампия по плечу офицер.

— Домой? — обрадовался Евлампий, но тут же осёкся. — А как же мы туда попадём? Мы люди грешные, по воде, аки посуху не пройдём. Может, посадите нас на какой паром…

К ним подтянулись люди, овцы и коровы, а бык просительно заревел, перекрывая корабельные гудки.

— Не посадим, — посмотрел на толпу турок, — берегом иди. Мост перейдёшь — и на восток!