Вадим Калашов - Чума теней

Юноша смотрит то на кровь, вытекающую сквозь прореху на кожанке, то на бойца с обнажённым мечом и понимает, что Воин Чести решил избавиться от Безжалостного единственным верным путём: убив лично. И не помеха, что Безжалостный в костюме Белого Призрака. Уж слишком хорош в фехтовании этот мужчина-тень.

– Но ведь я не Безжалостный. Клянусь, я не Безжалостный. Я убивал только ночную армию.

Что толку оправдываться? Он сам сделал всё, чтобы даже родной отец ему не верил.

– Папа, – тенир встал на колени, – клянусь, что больше не буду тебе врать. Никому больше не стану врать, если только не ради друзей и семьи. Папа, поверь мне! Прошу, папа, поверь мне!

Парень давно был не в ладах со своим отцом, но всё равно мысль, что именно он убьёт его, казалась чудовищной. И всё, что можно сделать, чтобы предотвратить ужасный конец, это вновь попросить того, чьё доверие уже столько раз обманывал:

– Верь мне, папа.

Отец встал на колени рядом с сыном. Снял перчатки, проверяя, насколько сильное кровотечение. Убедившись, что рана неглубока и не смертельна, он медленно протёр кровью, которая осталась на пальцах, лицо сына. Затем сухой ладонью стёр получившуюся смесь крови и мела.

Жуткая маска исчезла, и открылось лицо восемнадцатилетнего юноши, перекошенное болью непринятого раскаяния, и глаза, полные страха принять смерть от родного отца.

– Помни. Ты обещал больше никогда не врать. Мне – не врать. И… считай… считай, что это я тебя просто… просто я тебя… так сурово выпорол.

– Папа!

Тенир, полный чувств, хотел обнять отца, но отец вовремя выставил руки.

– Когда снимешь костюм. Сейчас твои объятия смертельны.

Со счастливым смехом прощённый грешник стал избавляться от смертоносного облачения. Но когда он закончил, Воину Чести было уже не до объятий. Офицер с тревогой вглядывался в столб дыма вдалеке.

– Сынок, повтори свой трюк с крышей. Горит то ли Купеческий квартал, то ли наш.

Тенир в одно мгновение слазил на крышу и спустился вниз.

– Да! Горит или Купеческий мост, или совсем рядом.

Дурные предчувствия тисками сжали сердце Воина Чести. Ах, как жаль, что он отпустил карету. Пешком добираться столько времени.

– Сынок! Я обещал сегодня привести Блича! Но это сделаешь ты. А я… Я должен попасть как можно скорее домой.

Он мог пустить свою тень вперёд, посмотреть, что происходит, но и без неё чувствовал, что там, в доме, нужна его помощь.

– Да, я не хочу повторять заново то, что знаю из учебников. Я вообще не понимаю, зачем мне вся эта стратегия и тактика? Я лучший воин и в доспешном, и бездоспешном бою среди всех парней моего возраста, я лучший в фехтовании и в драках на кулаках, я…

– Ты, прежде всего, мой воспитанник, а значит, я выбираю науки для твоего обучения.

Олэ закусил губу. Он уже совсем взрослый. Ему почти двадцать лет. Трое знакомых сверстников уже женаты и ждут детей. А рыцарь до сих пор считает, что может распоряжаться его судьбой.

Но ничего, война, которую учитель так долго ждал, на пороге. Олэ примет участие в войне, отдаст долг учителю и сеньору, на чьи деньги столько лет кормился, а когда всё закончится, сам выберет свою судьбу.

Теневой охотник, профессиональный воин или мирный обыватель – зять королевского следопыта и наследник его ремесла, – время покажет.

Впервые ночная армия осмелилась на штурм дома, где проживал ненавистный Воин Чести. И штурм этот проходил по всем правилам военного искусства.

Первым делом бандиты лишили защитников возможного подкрепления. Аркабейрам Гуллейн жил совсем недалеко от головного здания своей организации и ещё ближе к штаб-квартире Братства Пера – самого лояльного ночной страже объединения вольных фехтовальщиков. Это соседство служило мощным сдерживающим фактором для всех недоброжелателей. А если ещё вспомнить, что за Купеческим мостом квартал людей, которые едва ли не молятся на главного врага воров и разбойников…

Купеческий мост бандиты перекрыли горящими телегами, а на братьев Пера и здание столичной стражи произвели ложные атаки. В бой погнали «мясо» – простых людей, задолжавших за игру в кости и не знающих как расплатиться. А настоящие солдаты ночной армии атаковали дом Гулле.

Легковооружённые бойцы обрушили на защитников с помощью пращей шквал каменных снарядов, а в это время гвардейцы, объединённые в отряды по шесть человек, перебежками начали продвижение к дому. Человек по кличке Смертник заставил взять их большие грубые (сколачивали наспех) щиты для защиты от арбалетов.

Пращники били не прицельно, но часто, поэтому с самой удобной позиции для ответной стрельбы Райнес (Найрус отдал командование обороной ему, как человеку, бывшему на войне) увёл всех арбалетчиков. Ястребы использовали окна как бойницы, а на крыше остался один рыцарь со своим луком. Стальным латам снаряды из пращей были почти не страшны. Секира целился, выбирая вожаков, и не меньше трёх раз его стрелы настигали свою цель.

– Их ведёт некто сведущий в войне, – пробормотал он, заметив, что гвардейцы пошли в атаку не толпой, а штурмовыми группами.

На счастье защитников дома, их возглавлял тоже не чуждый командирской науки человек.

Если бы не Райнес, то бойцов охранения просто бы перебили. Но рыцарь сразу понял, что с таким перевесом сил в сторону атакующих непозволительная роскошь держать две линии обороны. Он созвал всех воинов в дом до появления Атамановой Гвардии, поэтому потерял всего двух человек.

Зная, какие из стражников никудышные стрелки, Секира приказал им бросить арбалеты, предоставив «обмен любезностями» работавшим на втором этаже Ястребам, а затем очень быстро разбил на шесть групп – по числу окон и дверей – и дал задание укреплять вверенные участки. Во главе каждой группы стоял фехтовальщик братства Пера.

Отдав все распоряжения, Райнес вернулся на крышу и продолжил выцеливать вожаков.

Следом за обычными снарядами полетели огненные: обвалянные в горючем материале камни пращники поджигали и запускали в сторону ненавистного дома.

Когда крыша в нескольких местах запылала, стало светло, почти как днём. Несколько снарядов залетели и в окна, но их быстро потушили.

– Стражу на ножи! На ножи ночную стражу! – подбадривали себя бандиты.

– За Воина Чести! За охранителя города! – отвечали им защитники дома.

На крыше становилось всё жарче. Латы Райнеса раскалились, и ему стало трудно дышать. Он понял, что если пламя дойдёт до перекрытий, его бойцам настанет конец безо всякого штурма. И словно откликаясь на тревожные мысли, из чердачного люка вынырнул Герт. Не тушуясь обстрела, мальчик начал делать то, что не успевал Райнес: сбрасывать ударами ног огненные снаряды вниз, сбивать плащом пламя там, где оно уже взялось за крышу. Жара ощутимо поубавилось – к Райнесу вернулась свобода дыхания.