Патрик Уикс - Dragon Age. Империя масок

– И все-таки, – продолжала Селина, – есть более верный способ использовать элувианы в полную силу. Взгляните на них.

Она указала вперед, где в переливающемся пурпурном сиянии едва виднелись отдаленные силуэты эльфов. Искаженный свет тропы тут же вынудил ее отвести глаза, а когда она вновь посмотрела в ту сторону, даже эти смутные очертания уже исчезли из виду.

– Они движутся даже быстрее нас.

– Армия эльфов? – На сей раз Гаспар нахмурился.

– По крайней мере, некий боевой отряд. Стрелки, разведчики, способные быстро и незаметно оказаться в любом конце империи. – Селина улыбнулась, перехватив потрясенный взгляд Гаспара. – Считай эту мысль моим подарком, если, конечно, останешься жив и сможешь применить ее на деле.

– Ваше величество, – проговорил Мишель, – неразумно было бы вверять эльфам такое неописуемое могущество. Придать одного-двух эльфов проводниками крупной армии людей – куда ни шло, но если эльфы объединятся, соберутся в единую силу, им могут прийти в голову опасные идеи.

– Они уже объединялись, мой защитник. – Селина недовольно сдвинула брови. – И в Халамширале у них было в достатке опасных идей.

– Брось, Селина! – фыркнул Гаспар. – Загнав эльфов в трущобы, мы не даем им с собой сильверитовые доспехи и боевых коней и не тешим себя надеждой, что им никогда не придет в голову бунтовать. Что до этого… – Он вгляделся в руны, болезненно ярко пылавшие на тропе. – Такая мощь искусит кого угодно… и ты, кузина, чрезмерно высокого мнения об эльфах.

– Поживем – увидим, – с улыбкой заметила Селина.

Гаспар, однако, не улыбнулся в ответ.

– Тебе пришлось выжечь изрядную часть Халамширала, и ты по-прежнему считаешь эльфов достойными доверия? А тот долийский клан, который якшался с демонами, чтобы получить доступ к этим самым зеркалам? Нет, Селина, эльфы никогда не будут счастливы. Ни в наших трущобах, ни в наших лесах, ни… – он жестко глянул на Селину, – в наших постелях. Этому не бывать до тех пор, пока в Орлее правят люди.

Селина открыла было рот, готовясь отстаивать свою точку зрения. Эльфы заслужили возможность доказать, что им можно довериться, и Селина знала, что, когда она даст им такую возможность, они будут ей безмерно благодарны. Древний Тевинтер возвел свою империю на спинах рабов, и история наглядно показала, что рабским, подневольным трудом никогда не достигнуть того величия, какое способны создать вольные граждане, истово преданные своему делу. Эльфы, служащие Селине из любви, воодушевленные, верные ей лично и всему, что она воплощает, укрепят Орлей мощью, в которой он так нуждается, дабы устоять в грядущей буре.

Впрочем, спорить, в конце концов, бессмысленно: если в скором времени победит Селина, Гаспар умрет, а если она проиграет, то сама простится с жизнью. Кто бы ни одержал верх в том грядущем поединке, Селина сомневалась, что ей удастся переубедить Гаспара.

Она едва слышно вздохнула, смолкла и прибавила шагу, торопясь нагнать далеко ушедших вперед эльфов.

Дни мелькали неуловимо, как по волшебству.

Бриала и ее спутники неутомимо шли по тропам все то время, когда не спали. Трое эльфов неизменно опережали остальных. Как бы ни старались они придержать шаг, всякий раз обнаруживали, что люди остались далеко позади.

Когда очередная тропа обрывалась у очередного элувиана, путники обследовали лежавшие по ту сторону древние руины, дабы увериться, что, кроме них, здесь никого нет. Затем следовала скудная трапеза из армейского пайка Гаспара и тех жалких крох, которые Фелассан прихватил у долийцев, а уж вслед за тем наступало время отдыха.

И тогда Бриала вновь обретала Селину. Они падали в объятия друг друга, но успевали только наскоро обняться. А когда они засыпали, Бриале снились величавые эльфийские башни, шпилями достававшие до небес, города, возведенные на магии, где эльфы смеялись и торговали, сражались и любили. Когда Фелассан будил Бриалу по утрам, ее разум был неизменно бодр и ясен, в то время как Селина, проснувшаяся рядом с ней, нетвердо держалась на ногах и морщилась, как будто прошлым вечером выпила лишнего.

Миирис потешалась над тем, что шемлены – на языке эльфов «быстрые» – едва ползут по тропам. Бриала, не понаслышке знавшая, что такое потерять всех своих близких, не мешала юной долийке упиваться этой горькой шуткой.

Притом же так легко было не обращать на нее внимания и, привыкнув уже к волшебной красоте троп, наслаждаться ею, вслушиваться в едва уловимую песню, которой отзывался каждый шаг. Как будто Бриала наконец оказалась там, где ей надлежало быть изначально. Свет, звук, даже необычная сумеречная тусклость крохотного мира, лежавшего по обе стороны троп, которые соединяли элувианы, – все это казалось близким, родным, домом, каким никогда не было для нее родовое поместье Селины. Держа путь по сияющим тропам, Бриала всей душой отдавалась этому восхитительному чувству и грезила наяву.

Даже комнаты и залы, соединявшие элувианы, были на свой лад изумительны, хотя ни одна не могла сравниться размерами с той круглой залой, где Бриала и ее спутники сражались с восставшими из мертвых. То были погребальные камеры, тесно заставленные урнами с прахом и массивными саркофагами, и даже огромные опочивальни, где обрели нескончаемо долгий покой эльфы, которые предпочли смерти вечный сон, утенеру.

Когда путники впервые вошли в такую вот опочивальню, Фелассан остановился и взглянул на древний труп, полулежавший на ложе под атласными простынями. С точки зрения Бриалы, этот покойник ничем не отличался от тех, с которыми им довелось биться в тот первый страшный день, но лицо Фелассана исказилось глубоким горем.

– Ни к чему, – проговорил он едва слышно.

Бриала, ненадолго пробудившись от своих грез, с любопытством поглядела на мертвеца. Он лежал в расслабленной позе, под белоснежным покрывалом, аккуратно натянутым на грудь, так что открытыми оставались только голова и плечи. Он не пробудился перед самой смертью, не боролся за жизнь. Кожа его иссохла настолько, что тугим пергаментом обтянула кости, но при этом они остались нетронуты, не лишились ни единого клочка плоти.

И все же, приглядевшись, Бриала заметила один-единственный тонкий разрез на горле, а также мельчайший след капель крови, брызнувших когда-то на белоснежную подушку.

– Его убили из милосердия? Даровали быструю смерть, чтобы не умирал от голода вместе со слугами?

– Плоскоухая невежда! – презрительно рассмеялась Миирис. – Те, кто обретал покой утенеры, не нуждались в смертной пище. Они могли проспать до конца времен, ни разу не испытав голода.

– Почти, да’лен, – уточнил Фелассан. – Большинство тех, кто погрузился в утенеру, могли питаться простым снадобьем. Вода, смешанная с медом и травами, поддерживала жизнь в их телах. В полнолуние слуги мазали этой смесью губы сновидцев, а с рождением новой луны нюхали обнаженное запястье. Если они чуяли запах трав, усиленный ароматами, это означало, что смесь впиталась в тело, и тогда сновидцу продолжали давать снадобье. Если же запаха не было, значит сновидец научился получать пропитание из самой Тени и больше не нуждается в кормлении. Таких истинных сновидцев укладывали в безупречно белые постели, и эта белизна означала достижение совершенства. – Эльф улыбнулся и покачал головой. – По крайней мере, так поется в старинных песнях.