Глен Кук - Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин

И мне сразу показалось, что у этого субчика двойное дно. Конечно, я не про подозрения насчет его связи с Белой Розой – их не было вовсе. Я про то, что он ну никак не смахивал на беглого крестьянина вроде меня или на выходца из городских трущоб, для которого воинская служба – единственный в жизни выбор. Ворон, когда хотел, мог блеснуть аристократическим лоском. Он говорил на пяти или шести языках, умел читать, и при мне они со стариком-полковником вели разговоры о вещах, в которых я ни бельмеса не смыслю.

И возникла у меня, стало быть, гениальная идея. Надо бы с этим парнем задружиться, пусть он меня научит письму и чтению.

Оно ведь как повелось с незапамятных времен? Вступай, дружок, в наши ряды, будет тебе вволю приключений и вообще жизнь – малина. Ага. Вот овладею грамотой, да и сделаю армии ручкой, а приключений и прочих радостей мне и на гражданке хватит.

Что другие насчет службы думают, судить не берусь, не та у меня натура, чтобы лезть к людям с расспросами о подобных вещах. Могу только за себя сказать: за что бы ни взялся, обязательно выходит не совсем так, как задумывалось. «Не совсем» – значит «совсем не». Вот как так получилось, что мои радужные планы на жизнь обернулись сущим кошмаром? Почему я теперь делю чердачную комнатушку с горьким пьяницей, чей главный талант – выхлестывать зараз три галлона самого дешевого на свете вина, а потом его же и выблевывать?

Долго ли, коротко ли, а все-таки я расположил к себе Ворона, и взялся он меня натаскивать. Ох и необычный же приятель мне достался! Да и боком вышла эта дружба, когда заварилась поганая каша и выяснилось, что мой наставник – шпион. Не сносить бы мне башки, если б мои начальники не объединились с начальниками Ворона. А иначе как бы они совладали с подземным чудищем? Нам, стражам Курганья, за то и платили не скупясь, чтобы мы за могилой этого монстра приглядывали.

Тогда-то я и узнал, что на самом деле моего дружка зовут Вороном. Он успел послужить в Черном Отряде, отобрать у Хромого малютку Белую Розу и спрятаться вместе с нею в богами забытой глуши. Там она и росла под его заботливой опекой, пока не стала достаточно взрослой, чтобы принять свое предназначение.

Я думал, что он умер. Да все были уверены в его смерти, и свои, и чужие. Даже Белая Роза. Она ведь любила Ворона, причем не так, как любят брата или отца. Аккурат по этой причине он прикинулся покойником и был таков. Не вынес испытания любовью. В диковинку ему было это чувство, да и не в радость. Куда проще и привычнее убегать.

Убежать-то он убежал, да только от любви, которая жила в нем самом, не избавился. Ворон не придумал ничего лучше, чем под личиной Грая заняться шпионством. Он надеялся разыскать для Белой Розы какое-нибудь могучее оружие, которое поможет ей одержать наконец верх над Госпожой, моей самой набольшей начальницей.

Но тут нежданно-негаданно судьба взялась за веселку и все перемешала. Глядь – а Властелин, средоточие самого черного зла во вселенной, уж проснулся и полез из своей могилы. И чтобы его остановить, надо прекратить давние дрязги и объединить усилия. В Курганье прибыла Госпожа с ее наикошмарнейшими приспешниками и Белая Роза с Черным Отрядом. И пошла потеха!

А Ворон наивно верил, что можно вот так запросто подойти к Душечке и наладить отношения, как будто он ее вовсе и не бросал, как будто она не была уверена в его смерти столько лет.

Вот же дубина стоеросовая! Я в колдовстве и то побольше смыслю, чем он в бабах.

Стало быть, древнему демону позволили выкарабкаться из могилы, а потом накинулись на него скопом. Но был он до того могуч и злобен, что дух его уничтожить не удалось, только плоть. Эту плоть сожгли и прах развеяли. А душу заточили в серебряный клин. Был у них саженец, сын какого-то бога, и они знали, что это дерево вечное. Клин забили в ствол: авось обрастет древесиной и впредь не причинит никаких бед. Сделав дело, отправились восвояси. Ушла и Душечка в сопровождении колдуна по имени Молчун. Ушла со слезами на глазах. В ее сердце оставались какие-то чувства к Ворону, да только она не собиралась раскрывать перед ним душу. Не желала, чтобы все повторилось.

Ну а Ворон стоял столбом и таращился ей вслед. Не понимал, почему она его отвергла.

Правда, это ж надо быть таким дурнем.

Крайне странно, что это случилось так поздно. Наверное, людям было не до того, их полностью занимала вражда Госпожи и Белой Розы; очень уж хотелось узнать, чем все обернется для империи и восстания. Тогда казалось, на кону лежит половина мира – кто одержит верх, тот и приберет ее к рукам. Претенденты на господство прикидывали свои шансы и вели разведку. Никому не хотелось сломать себе шею на пути к сияющим высотам.

Поэтому не стоит удивляться, что идея стибрить серебряный клин впервые возникла у безвестных жуликов, живших в северной части Весла.

В ту пору вести из Курганья звучали слишком неправдоподобно – сортирные сплетни, да и только. Но Талли Шталя это не смутило, и однажды он забарабанил в дверь комнаты, где жил его двоюродный брат Смедз Шталь.

Помещение никак не могло похвастаться шикарной обстановкой. Тараканы, да грязь, да полдюжины заплесневелых краденых одеял, да груда пустых глиняных кувшинов из-под вина – возвратить их Смедз не удосужился. В «Шипе и короне» его заставили уплатить за проживание вперед, и кувшины он называл своими сбережениями. Когда настанет черный день, восемь пустых Смедз отдаст за один полный.

Талли эту затею считал дурацкой, о чем прямо говорил родственнику. Смедз имел обыкновение буйствовать во хмелю и бросаться вещами. Расколачивал свои сбережения вдребезги.

Черепки он не убирал, а лишь пинками отправлял их к стенке, так что подле нее выросли грязные холмы.

Смедз не думал, что кузена привело к нему дело, – скорее всего, просто охота лишний раз похвастаться своим фартом. Талли завел шашни с двумя замужними женщинами, в отсутствие мужей приходит им по дому помочь – само собой, не за спасибо. Живет с вдовой, но хочет ее выгнать и подыскать другую бабенку. Считает, что отлично устроился в жизни, а потому имеет право раздавать советы.

Талли все лупил в дверь, но Смедз не подходил к ней. У него гостили девчонки Кинбро со второго этажа, Марти, одиннадцати лет, и двенадцатилетняя Шина, – пришли на «урок музыки». Все трое были без одежды, кутались в истрепанные одеяла. И никаких инструментов, кроме кожаной флейты.

Смедз рявкнул на девчонок, и те прекратили хихикать и подпрыгивать. Люди не одобрят, если узнают, как он готовит малолеток ко взрослой жизни.

Бум-бум-бум…

– Эй, Смедз, открывай! Это я, Талли.

– Занят я…

– Открой, говорю! Я по делу пришел.

Смедз тяжело вздохнул, выпутался из тощих девчоночьих конечностей и поплелся к двери.