Дмитрий Всатен - Книга 1. Людомар из Чернолесья

Сын Прыгуна оказался в коконе, образованном из тел рыб-жуков. По стенам кокона медленно сочилась вода. Рыбы вынесли его на берег обмелевшей реки и положили у дерева, утонувшего много веков назад. Под стволом бились в иле рыбы, хватая широко открытыми ртами губительный для них воздух.

– Вот он, Слуга Танвера! – закричали неподалеку, и к людомару метнулась тень. Это наемник спешил убить его. Бежал, скользя по мокроте речного дна. За его спиной с ветвей свидиги взметнулась, прыгнув, массивная тень животного.

Резры готовы были вздыбиться над лежащим охотником и защитить его, но он сказал «таа» и отмахнулся. Набиравшая силу волна отхлынула обратно в реку.

Людомар вскочил на ноги и бросился бежать.

– Он убегает! Трус! Танвер, владыка мой, он бежит от меня! – закричал в дичайшем азарте наемник.

Охотник без труда бы убежал от преследователей, но чернец, боровшийся с рекой, высвободил одну из своих струй-рук, подхватил и олюдя, и соурра, и зашвырнул их перед людомаром.

Пес тут же бросился в атаку, но потерял левую переднюю ногу. Ловким движением Сын Прыгуна увернулся от чудовища и срубил ему ногу мечом, зажатым в руке. Упав, соурр покатился к реке.

Рипс с рыком набросился на ненавистного врага. Он бил изо всех сил. Наемник, наряду со своим братом, считался среди оридонцев одним из самых ловких и быстрых олюдей Владии. Людомар с трудом, но отбил все его атаки, и подобное произошло впервые в жизни рипса. Когда бы он знал, что охотник дрался с ним не в полную силу, наемник бы о многом задумался, но ему это было неведомо, а потому атаки на людомара следовали одна за другой.

Тем временем, соурр поднялся на оставшиеся ноги и, насколько мог быстро, поковылял обратно к месту схватки. Он набросился на людомара со спины и повалил его. Сколько ни пыталось чудовище сомкнуть челюсти на горле охотника, у него ничего не получалось. Сын Прыгуна извивался, как уж, под тяжелым телом собаки. Наконец, он выскользнул из-под пса и всадил меч ему в брюхо. Однако соурр словно бы и не почувствовал этого.

Дерясь одним мечом, людомар медленно отступал к реке. Она наполнялась водой. Чернец побеждал беллера. Соурр лишился части щеки у носа и на людомара скалился почти открытый собачий череп с плотью, лохмотьями свисавшей вниз. Рипс впал в безумие и безостановочно наносил удары.

Внезапно, людомар оступился и почти упал на бок. Наемник воспользовался этим и попытался всадить меч ему в живот, но тело охотника, упершись о камень, резко изменило положение, и клинок скользнул по ребрам. Выступила кровь.

– Гляди, Слуга Танвера. И у них есть кровь! Ха-ха! – орал рипс.

Соурр сжался пружиной и бросился всем телом на людомара. Тот повалился на спину и заскользил к реке. Пес обрушился на него, не заметив, как ноги Сына Прыгуна уперлись ему в грудь. Единое движение и тело пса, словно выпущенное из катапульты, было переброшено через охотника и полетело в реку. Собака дико завизжала, вмиг покрылась тельцами сотен резров и растаяла в их пастях.

– Погоди, не беги от меня! Трус! – в отчаянии закричал наемник, завидев, как людомар побежал к реке. Слуга Танвера не видел, как порыв ураганного ветра понесся в сторону охотника.

Сын Прыгуна разбежался и прыгнул. Резры расступились под ним и захлопнули водную гладь над его головой. Легкая рябь пронеслась вниз по реке со скоростью света.

Чернец со всей мощи впился своими руками-смерчами в водную толщу. Он перебирал ее, поднимая столбы брызг и дико ревел. Людомара нигде не было. Черный маг замер на мгновение, а после в едином порыве унесся прочь по реке, оставив своего слугу в одиночестве.

Рипс, тяжело дыша, с осторожностью подошел к реке, тронул пальцем ее гладь. Она была спокойна. Наемник напился, омыл лицо, выругался, и, устало ступая, побрел туда, куда унесся ураган.

Кинрагбар-диг

– Бей! – зычный голос взмыл, казалось, под самые небеса и подобно грому обрушился оттуда на покрытые шлемами головы орудийной обслуги.

Молодые пасмасы и реотвы, по пояс оголенные, сверкая своими покрытыми потом торсами, на которых перекатывались снизу вверх и сверху вниз натруженные мышцы, подняли молоты и единым ударом повыбивали железные пальцы, удерживавшиеся натяжной механизм.

С грозным шипением и скрипом деревянные валы пришли в движение. Метательные машины оживали. Одна за другой они вздрагивали, словно бы очнулись от долгого сна и тут же, зловеще заревев, изрыгнули из себя громадные каменные ядра, полетевшие в сторону высоких каменных стен крепости, натужно пылая охватившим их огнем.

– Пятьдесят, разом! – загоготал восторженно Бодрагбар.

Кин поднял на него глаза и посмотрел так, как смотрят на совершенно постороннего, как смотрят на незнакомца.

В Красноземье Бодрагбар проявил себя неплохо. Он хороший воин. По крайней мере, несется стремглав на любого врага, которого укажут. Но, при всем при этом, проявились в его нраве и плохие стороны. Сперва Кин относил это к чудачествам, кои всякий раз наблюдаются, едва муж оказывался там, где всегда мечтал оказаться – на войне. Почти все новички старались показать друг другу, какие они храбрые. Часто это доходило до бесшабашности. Со временем, Хмурый знал это, подобное проходило, уступая место расчету и хитрости.

Однако с Бодом было что-то не так. Прошло вот уже два месяца, как они высадились в Плесье. Большое количество рек, вернее, их разветвлений делало эти земли похожими на скопление островов промеж невидимого зеленого пресного моря. Густая растительность, разнообразное зверье, тучи насекомых не только облегчали вопросы пропитания армии, но и ставили иные очень важные задачи. Основной была спастись от чудовищных болезней, которые нападали на пришельцев незаметно. Они делали свое дело тихо, но страшно. Разные личины были у хворей: некоторые проявлялись вздутием тел воинов, иные разлагали их тела, будто бы это была глина, третьи проявлялись на коже многочисленными нарывами и язвами.

– Брось ты ржать, – приказал Кин, нахмурившись.

Улыбка вмиг сошла с лица Бода, и он недовольно покосился на лицо своего командира.

Кин снова склонился над лиамигой, рассматривая донесения на ней. «Проклятый Гун-утор!» – пробилось в его мысли и сознание тут же снова переключилось на Бода. «Что с ним сталось здесь?» – задумался Кин. – «Хворь ли или от страха он так?»

Бодрагбар был чрезвыйчано весел. Даже чрезвыйчней чрезвычайного. Похоже, он был единственным оридом, которому жутко нравилось то, что происходило вокруг. Он был в восторге, он ликовал, он радовался всему: каждому снаряду, влепленному в стены крепости; каждой стреле пущенной туда же; даже одному трупу красноземца, – и это бы ничего, но он был не меньше рад, когда из крепости до них долетали ответные стрелы и камни. Оридонцы называли их подарками. Часто эти подарки калечили солдат так, что их тела принимали удивительные формы. Чему здесь радоваться? Но Бод находил и в этом веселость.