Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

Двое приятелей Лемейра умерли почти мгновенно, и вот тут стало ясно, что привыкший безнаказанно глумиться над другими десятник боялся собственной смерти больше огня. После гибели дружков он, сообразив, что убежать не удастся, не придумал ничего лучше, как грохнуться на колени, вымаливая пощаду не только у Олдера, но и у Антара и сваливая вину на своих приятелей…

Ох, не так, совсем не так виделась Остену эта расплата. За все эти годы он привык считать десятника врагом – хитрым и изворотливым, а теперь видел перед собою мокрицу… Обожравшуюся чужой кровью пиявку, получившую власть лишь потому, что выгодно устроилась и не переставала вылизывать хозяйские сапоги.

Карать такое не имело смысла, но Олдер всё же довёл первоначальный план до конца – так или иначе, Лемейр не заслуживал лёгкой смерти, вот только предстоящее десятнику наказание было уже не расплатой за содеянное, а казнью… Пытки скрученного по рукам и ногам Лемейра продолжались несколько часов и закончились так, как и положено, – грязной и мучительной смертью. Когда же дыхание десятника оборвалось, Остен, в последний раз взглянув на дело своих рук, вышел из пещеры – он по возможности вернул Лемейру ту боль, что тот причинял другим, заставил его почувствовать то, что ощущали его жертвы… Десятник, конечно же, не понял причины своих мучений, но это было уже не так и важно…

Вызванный с помощью искры магии обвал надёжно укрыл тела, остальные следы уже запутал Антар – теперь разобраться в том, куда исчез Лемейр, не смог бы даже опытный колдун… Долг за Реймет наконец-то был оплачен, но никакого облегчения Олдер не испытал. Более того, навалившийся на плечи Остена камень словно бы стал втрое тяжелее, и он, вернувшись в лагерь, напился так, как не напивался до этого никогда… Утром же, с трудом разлепив опухшие веки, Остен спросил у неизменно спокойного, уже занятого чисткой доспехов главы, Антара:

– Осуждаешь?

Вместо ответа Чующий отложил работу, встал и, подойдя к Олдеру, протянул ему плошку с каким-то неприятно пахнущим отваром:

– Выпейте, глава. Полегчает…

Остен почти что машинально принял её, покрутил в руке… И вновь посмотрев на Антара, произнёс утвердительно:

– Значит, осуждаешь…

После этих слов Чующий наконец-то поднял взгляд на своего главу:

– Скорее – сопереживаю… Даже справедливая казнь – нелёгкая ноша. Так убивать – тяжело. Особенно если чужая боль не приносит радости…

Олдер отпил из плошки, поморщился – от терпкой горечи отвара у него сводило скулы, а слова Антара вызвали в душе лишь глухое раздражение:

– Ты решил жалеть меня, Чующий?.. Выйди вон…

Антар повиновался без слов, но покой к Остену не вернулся ни тогда, ни на следующий день… Смерть Лемейра не отменяла свершившегося и не могла вернуть к жизни погибших. Олдер обещал Ирташу спасти, но смог лишь покрыть кровью насильника кровь тех, кого десятник сжил со света… Да и искупала ли в полной мере смерть Лемейра то, что свершилось?.. Ясного ответа на этот вопрос у Олдера по-прежнему не было…

От чёрных мыслей Остен уже давно привык спасаться, взвалив на себя целый ворох дел, но когда и это привычное лекарство не помогло, решил опробовать другой способ… И, похоже, тоже безрезультатно – на этом празднике он так и остался лишним, его веселье было насквозь лживым, а радостные рожи сослуживцев вызывали у Олдера лишь одно желание – припечатать их кулаком…

Пока Остен боролся с растущим, точно на дрожжах, раздражением, между пирующими подле него сотниками неожиданно вспыхнул спор, перемежаемый чем-то похожим на жалобы, и Остен невольно прислушался к словам командующего пятой сотней «Доблестных» Рогги…

Тот же, в свою очередь, продолжал развивать идею о том, что из-за старых, крепко держащихся на своих местах тысячников молодым воинам нет хода ни на службе, ни в жизни. За примерами далеко ходить не надо – сам Рогги повышения не видит вот уж пятый год, а на днях его ещё и жестоко обошли со сватовством – глава рода Кайри счёл, что тысячник Тордан станет лучшей партией для его дочери, чем какой-то сотник… А между тем их семьи были дружны испокон веков…

Олдер слушал жалобы Рогги, играя желваками на скулах. Тордана он знал по отзывам о нём Иринда и уважал хотя бы потому, что давно усвоил – заслужить доброе слово от ворчливого, старого «карающего» действительно непросто… С Рогги же Олдеру довелось повоевать рядом, и по поводу его талантов Остен мог сказать лишь одно – если бы не семейные связи, то и сотником Рогги вряд ли бы стал…

Между тем среди пирующих нашлись и сочувствующие Рогги – зачастую такие же мелочные завистники, как и он сам. Они стали напропалую вспоминать обиды – как явные, так и мнимые, и Рогги, благодаря их поддержке, горячился всё больше и больше, утверждая, что Тордан получил девушку едва ли не обманом… Когда же он повторил это в тридцатый раз, Олдер не выдержал. С треском поставил пустой кубок на стол:

– Если бы эта девушка действительно была тебе дорога, Рогги, ты не отступился от неё так просто… А ты убежал, поджав хвост, и теперь скулишь здесь, точно побитая шавка!.. Глава Кайри сделал правильный выбор…

Рогги дёрнулся от этих слов, точно от пощёчины:

– Это не так. Если бы у Тордана было меньше денег и влияния… Если бы он не закрыл мне ход по службе…

Закончить очередную жалобу Рогги так и не успел, потому как Олдер, чуть сощурив глаза, немедля передразнил его:

– Если бы ты, Рогги, был хоть немного решительнее и умнее… Если бы имел хоть каплю смелости… Перестань обвинять других в собственной слабости, Рогги. Если бы не она, то ныне чужая невеста была бы твоей…

После этих слов воцарилась тишина – предчувствуя ссору, сотники примолкли, переводя взгляды то на выпрямившегося, вскинувшего голову Олдера, то на бледного от досады, кусающего губы Рогги… Казалось, ещё мгновение, и вызов таки будет брошен, и к ночному веселью и вину добавится звон мечей и кровь поединщиков… Но Рогги, встретившись взглядом с недобро сощурившимся Остеном, отвёл глаза и сказал:

– Ты просто не был на моём месте, Олдер… Поэтому не понимаешь…

– Если бы я был на твоём месте, девушка была бы моей! – Олдер, поняв, что задать трёпку болтуну так и не выйдет, пренебрежительно фыркнул и уже собирался было отвернуться, как Рогги всё же набрался смелости и сказал:

– Это всего лишь пустые слова, Олдер… Спорим?

– Спорим! – по губам Олдера скользнула улыбка. Вызов всё же прозвучал, и хотя он был не таким, как рассчитывал Остен, он всё равно проучит это ничтожество. – Вот только чужих невест отбивать невместно, а потому спрошу у собравшихся – какие нынче красавицы на выданье?

Вопрос Олдера был встречен одобрительным гулом всей уже изрядно захмелевшей компании. Тащиться на улицу и молча наблюдать за чужой схваткой было не так весело, как перебирать невест, и уже через несколько мгновений с разных концов длинного стола полетели предложения. Один лишь Кортен не принял участия в новой забаве – придвинувшись ближе, он шепнул на ухо Остену: