Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

– Сегодня нас ждет славная охота, но помните – Бжестрова следует взять живьем!

Ответом ему стал хриплый ор трех сотен глоток:

– Рады служить, глава!

А подъехавший к тысячнику Антар, подавая ему шлем, тихо прошептал:

– Среди крейговцев есть Знающий…

– Я помню… Но он уже на излете своих сил – с ним даже ты управишься. Тем не менее не лезь на рожон без крайней нужды.

Дождавшись согласного кивка Чующего, Остен потуже затянул подбородочный ремень и тронул коня, едва слышно прошептал:

– Ну же, беркут, не медли, а то Антар на моем нагруднике скоро дыру протрет ежедневной полировкой…

Путешествие к границе прошло на диво гладко: не было даже обычных для такого пути мелких неурядиц – казалось, что дорога сама ложится под копыта коней следующих за молодым Бжестровом воинов. Ставгар посчитал это добрым знаком, а вот встреченный им в условном месте Кридич, услыхав такие вести, нахмурился:

– Не ко времени такое везение. Не ко времени и не к месту.

Но Бжестров на это лишь отрицательно качнул головой:

– Пустое, Кридич. В конечном итоге цветами и победителей встречают, и дорогу для молодых в храм посыпают.

– А еще цветы перед покойником на последнем пути бросают, – немедля ответствовал пожилой колдун. – Я ведь пришел к Кержу раньше тебя. Успел посмотреть, что тут к чему.

– И что же? – Где-то в кронах деревьях глухо заухал филин, и Бжестров нетерпеливо склонился вперед. – Коршун действительно тут сам-один?

Вместо ответа Кридич начал пощипывать себя за седой ус и хмурить густые брови, а после молвил:

– Похоже, что так. Мне даже не верится… Не к добру такая удача. Сам посуди – амэнскому князю, чтоб Коршуна в такую глушь сослать, надо совсем из ума выжить, да только Арвиген не из той породы, что на старости лет в детство впадает.

Бжестров, услышав такие соображения, задумчиво потер подбородок, а потом решительно тряхнул головой:

– Ты прав, Кридич, да только ведь и Арвигену, дабы в опалу кого-либо отправить, вовсе не надо с ума сходить. Может, донесли на Коршуна или оклеветали – мы-то не можем знать всего, что в Амэне делается! Ты лучше скажи – точно ли Остен в этой крепости сидит да мхом зарастает и сколько он людей с собою привел?

Кридич же, глядя, как лицо Ставгара при последних словах осветилось настоящим охотничьим азартом, усмехнулся и проворчал:

– Видел я Коршуна собственными глазами: третьего дня он с отрядом в соседнюю крепость выбирался. Да и мудрено было его не увидать – плащ вишневый за перестрел видно, а вот воинов с ним немного было – около трехсот, да только если Остен сюда своих людей привел, можешь не сомневаться – один его ратник наших двоих стоит.

– Я знаю, Кридич. – Вспомнив о своем столкновении с амэнским тысячником, молодой воин перестал улыбаться, в одно мгновение став собранным и на диво серьезным. – А в крепостишке этой сколько людей изначально было, ты, случаем, не разведал?

– Отчего же, разведал. – Пожилой колдун вновь принялся задумчиво теребить свой длинный ус. – Мои воины изловили одного селянина местного да хорошенько расспросили его, что к чему. С деревенек местных амэнцы оброк душ на триста собирали, а как Остен сюда пожаловал, так еще и недоимки сняли за последние пару лет.

Селяне нового начальника до икоты боятся – припугнул он их крепко за то, что хитровать с податью вздумали, так что про седого да кривоплечего нового главу крепости здесь уже слухи ходят, и по ним Коршуна легко узнать… – На этих словах Кридич неожиданно усмехнулся, но потом раздосадованно покачал головой: – Одно плохо – сколько «карающих» в крепости засело, я могу лишь по количеству мешков подати судить. Самим селянам что триста, что тысяча – все едино. «Много ратников, и глава у них лютый да страшный», – вот и весь их землепашеский сказ.

– А твой дар? Он помочь не может? – тут же спросил Ставгар, и колдун нахмурился еще больше:

– Остен обо всех возможных любопытных уже позаботился, а ломать его заговор – это себя с головою выдать, – и с тяжким вздохом неохотно добавил: – Да и не выйдет уже у меня с ним на равных тягаться. Если б мог я одним махом скинуть годков десять-пятнадцать – тогда еще посмотрели бы, кто кого, да только молодильных чар еще не придумали.

И, тяжко вздохнув, Кридич посмотрел в сгустившуюся за слабым кругом света тьму. В последний год у Знающего то и дело прихватывало сердце – словно сильная рука в латной перчатке его сжимала, не давая биться. Такие приступы были, по счастью, недолги и не слишком часты, но в Керже они неожиданно усилились, а тут еще и привидевшийся перед самым приездом молодого Бжестрова сон растревожил душу Кридича.

Малка, первая и горькая любовь. Та, чье имя он никогда не произносил вслух и лицо которой уже успело изгладиться из памяти… Да только воспоминания о погибшей в бурных водах Чары нежной и ласковой девушке были для Кридича по-прежнему точно нож острый.

И пусть уже давно спит в сырой земле Джорин – друг, соперник и предатель, вначале принесший родителям Малки ложную весть о гибели жениха их единственной дочери, а потом и не погнушавшийся с ходу просить руки чужой невесты. Пусть сам Кридич, отгоревав положенное время, заслал сватов к кареглазой Красинке, ставшей ему впоследствии хорошей женой и верной подругой. Пусть его старшие сыновья уже сами – добрые воины, а Кридич почти полностью сед – боль от той потери не стала меньше.

Ну а теперь еще и погибшая возлюбленная предстала перед ним не туманным видением, не обвитой водорослями утопленницей, а живой и во всем блеске своих пятнадцати лет. Как и в день их встречи, она стояла, потупив очи, среди цветущего сада, яблоневый цвет украшал пушистые косы Малки, а на щеках у девушки горел легкий румянец.

И от зрелища этой внезапно вернувшейся весны сердце Кридича сжало так, что он не мог даже вдохнуть…

С трудом переведя дыхание, колдун отогнал мучительное и одновременно дорогое воспоминание и, вновь взглянув на Бжестрова, мысленно обругал себя последними словами.

Нашел время, старый дурень, о навеки утраченном грустить, а ведь и так уже один до безумия влюбленный есть!

Вот только для того, чтоб Амэнского Коршуна изловить, не любовный угар надобен, а тонкий расчет и холодный разум…

Решив послушаться осторожного Кридича, Ставгар таился еще пару дней в самых дебрях Кержского леса. Его воины не ступали на принадлежащую амэнцам землю – лишь незаметно высматривали необходимые приметы, но ничего нового им вызнать не удалось. Жизнь в Кабаньем Клыке текла ровно и даже немного сонно, а пресловутый вишневый плащ опального тысячника мелькнул лишь раз – когда он выбрался из крепости с отрядом на осмотр границы.