Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

Олдер не знал, чем была вызвана эта уверенность, – просто чувствовал, что давящий на его плечи груз внезапно растворился без следа, а внутри все словно бы пело от предвкушения долгожданной схватки, и тысячник не стал противиться этому нежданному воодушевлению, а полностью доверился своему чутью.

Но все-таки первой подтверждающей грядущие изменения ласточкой стали не принесенные дозорными вести, а письмо от Арлина Неска – одного из немногочисленных приятелей тысячника. Послание застало Олдера уже во внутреннем дворе крепости, среди привычной утренней суеты: последние полученные Остеном от друга новости были неутешительными, и тысячник, нетерпеливо сломав печать, стал читать письмо тут же, прислонившись плечом к стене конюшни.

Горячий и порывистый норов Арлина был хорошо известен всему его окружению, а сам тон послания с первых же строк подтвердил то, что страхи, изводившие приятеля, не подтвердились: Неск грубовато и привычно шутил, нарочито грозно вопрошал, сколько еще Остен собирается сидеть около богами забытого Кержского леса, и звал давнего друга в гости, на грядущее торжество. Жена Арлина благополучно разрешилась от бремени девочкой, и теперь он хотел, чтобы Остен присутствовал на обряде наречения малютки Энейры Неск…

Энейра… Полузабытое имя давно канувшей в небытие дочери Мартиара Ирташа. Потерянная среди пламени и крови жизнь, которую он не смог защитить, несмотря на данную клятву… Но почему теперь?..

Пальцы Олдера с силой сжались, комкая и сжимая неожиданное письмо, а сам тысячник поднял голову и обвел двор невидящим взглядом… Но уже через пару ударов сердца совладал с собою и вернулся к прерванному было чтению – теперь в исписанных размашистым почерком строках послания Остен искал подтверждения неожиданно посетившей его догадки.

Арлин же пояснял свое решение так:

« Я, конечно же, уже предвижу твой вопрос – с какого злого похмела наследницу рода Неск нарекли исконно крейговским именем? Тем более что Мирту трясет до икоты лишь при одном упоминании о наших северных соседях?

Видишь ли, все дело в том, что жизнями дочери и жены я обязан служительнице Малики.

Ты знаешь, как Мирта боялась предстоящих ей родов, изводила и меня, и себя и таки накликала беду. На одном из постоялых дворов у нее, несмотря на то, что передвигались мы со всеми возможными предосторожностями, открылось сильное кровотечение, и если бы не случайно оказавшаяся поблизости жрица-крейговка, я наверняка звал бы тебя сейчас на похороны.

Служительница же проявила не только умение, но и выдержку, отнюдь не свойственную ее возрасту, а от предложенного мною вознаграждения отказалась наотрез, взяв лишь (ты не поверишь!) пряжку с изображением моего родового герба… Можешь поверить – после всего произошедшего я бы отдал ей не только его.

Мирта же втемяшила себе в голову, что ее дочь не будет носить иного имени, чем имя нашей спасительницы, и (скажу тебе по секрету) я полностью с ней согласен, хотя это и противоречит родовым устоям.

На сем завершаю свой рассказ. Приезжай, как только сможешь, – ты знаешь, я с радостью приму и тебя, и Дари. Нечего ему делать в твоем унылом имении-крепости в окружении стариков.

Арлин Неск»

Закончив чтение, Олдер медленно и аккуратно сложил смятое перед этим послание и, расстегнув пару верхних пряжек куртки, отправил письмо за пазуху, а возникший у плеча тысячника Антар едва слышно прошептал:

– Важные вести, глава?

– Ты мысли мои читаешь? – Глядя на заполненный воинами двор, Остен даже не повернул головы, но при этом кожей чувствовал исходящее от пожилого эмпата беспокойство, а тот, поколебавшись, подступил чуть ближе.

– Глава знает, что этого как раз я сделать не могу.

Олдер наконец-то обернулся и, посмотрев на добровольно ставшего его тенью воина, слабо усмехнулся:

– Я только что получил привет с того света. От Мартиара Ирташа…

Антар промолчал, но упавшая на его лицо тень лучше всяких слов показала – для эмпата события той поры не менее памятны, чем для самого тысячника, которого пожилой ратник понял с полунамека, и Олдер тихо заговорил:

– Помнишь, как мы ломали голову над тем, куда делась младшая дочь Мартиара? Я весь Реймет перевернул в ее поисках, а все оказалось на диво просто. В тот день девчонка таки сбежала из дому и нашла приют в святилище Малики. Жрицы просто показали мне не всех детей, а я, удовлетворившись словами служительниц, не обыскал самолично святилище от крыши и до самих дальних погребов. Дурак, правда?

Антар отрицательно качнул головой:

– Обычно жрицы Малики не лгут. Это нельзя назвать недосмотром.

Олдер же недобро прищурился.

– Считается, что не лгут. Но когда они прячут у себя дочь убитого военачальника, то могут и поступиться своими правилами… И, если честно, основания у них были… – Олдер замолчал и, тряхнув головой, отогнал от себя видение распятого над воротами Реймета тела Мартиара Ирташа, чтобы продолжить. – Но сейчас речь не об этом, а о том, что девочка, скорее всего, после была передана под опеку другого храма и воспитывалась там соответственно, так как теперь она – жрица Милостивой и лекарка.

И вот эта самая лекарка спасла жену и дочь моего друга, а в уплату взяла лишь пряжку с изображением коня, которая напоминает ее родовой герб, а Арлин собирается наречь новорожденную Энейрой… Слишком уж все сходится – не находишь?

– Похоже на то. – Антар, выслушав рассказ тысячника, склонил голову. – И что будем делать, глава?

Олдер же на это «будем» лишь слабо усмехнулся:

– Когда поймаю Бжестрова, займусь поиском этой жрицы. Вряд ли наша встреча будет радостной, а разговор выйдет хоть сколько-нибудь толковым, но я все же попытаюсь ей помочь. И…

Олдер хотел сказать еще что-то, но в этот миг во двор на взмыленном коне влетел один из загодя выставленных дозорных и, завидев тысячника, выкрикнул именно те слова, которых все эти недели Остен и дожидался:

– Крейговцы, глава. Отряд заметили у Кержского леса!

…Не более чем через четверть часа из ворот крепости выехал первый отряд – копыта коней были обмотаны ветошью, а сами опытные, по праву считающиеся лучшими среди лучших воины прятали доспехи и оружие под грязно-бурыми плащами. Выехав за пределы заставы, конники поспешили скрыться в еще заполнявшем долы и лощины грязновато-белом тумане и спешно направили коней к рассекающему приграничные поля Крапивному Логу, долженствующему стать им укрытием.

Второй же отряд покинул крепость много позже. Закованный в полный, начищенный до зеркального блеска доспех Олдер дождался, когда тусклый луч солнца скользнет по второму ряду бойниц западной башни, и лишь после этого вскочил в седло, поправил темно-вишневый, подбитый серебристым мехом плащ и с улыбкой повернулся к дожидающимся его приказа воинам.