Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

– Что случилось?

– Ничего, просто питье переслащено.

Смуглянка, не чинясь, тут же придвинула к себе мою кружку, отхлебнула, скривилась и, ни слова не говоря, подала мне воду, а я осушила едва ли не половину чаши, стараясь прогнать неприятный привкус. Если бы обитательницы Мэлдина хотели меня отравить, они бы уже давно попытались это сделать… И уж тем более не пили бы отраву следом за мною!

…По окончании же ужина Лариния неожиданно заметила, что я выгляжу слишком утомленной, а потому нуждаюсь в отдыхе, и удалилась.

Я же поспешила воспользоваться столь желанным одиночеством и улизнула к себе. И хотя не чувствовала ни недомогания, ни сонливости, дрема сморила меня сразу же, как только я коснулась головою подушки.

Охватившие меня видения были необычайно яркими, а снился мне не кто иной, как Ставгар Бжестров.

Словно я вновь заговариваю для него монету с платком, но в это раз мой запрет не останавливает Высокого.

Ставгар склоняется ниже, его губы соприкасаются с моими, и от этого поцелуя будто огонь разливается по жилам. На какой-то миг мне становится безразличной и судьба обряда, и собственноручно возведенная между мною и Бжестровом стена…

Ноги подкашиваются, и хочется лишь одного – чтобы Ставгар не разрывал поцелуй, не выпускал меня из кольца своих рук. Но, вопреки моему желанию, Бжестров все же отстраняется – я вижу его исступленное лицо, потемневшие от желания глаза, но сейчас это меня не пугает.

Ставгар же, шепча, что любит, вновь склоняется надо мной. Покрывает частыми, быстрыми поцелуями шею и грудь, а его руки ласкают и нежат мою кожу.

Ответом на его яростное и в то же время нежное домогательство становится охватившее меня нестерпимое желание близости. Оно заставляет изогнуться дугой, впиться ногтями в плечи Бжестрова, а из моего горла вырывается стон:

– Боги, как сладко!

А еще через миг звук собственного искаженного страстью голоса наконец-то отрезвляет меня.

Вспомнив о так и незавершенном обряде и о возможном гневе Лучницы, я что есть силы отталкиваю от себя Бжестрова:

– Нет! Мы не должны…

И в тот же миг все плывет у меня перед глазами.

…Пробудившись, я не сразу смогла сообразить, где я и что со мною происходит. Голова по-прежнему шла кругом, лоб горел, точно в лихорадке, а тело словно бы еще ощущало привидевшиеся ласки.

Желание близости, острое и какое-то мучительное, заставляло меня одновременно задыхаться от жара в крови и дрожать от охватившего тело озноба.

Все еще слабо отдавая себя отчет в том, что делаю, я кое-как выбралась из кровати и, шатаясь, добралась до окна. Рванула на себя тяжелые створки, и в комнату хлынул холодный воздух из сада.

Он нес в себе первое ледяное дыхание близящейся зимы и запах увядающих цветов, а я пила его, точно лекарство, совершенно не обращая внимания на то, что стою у окна в одной рубахе, а мои ступни холодит каменный пол.

Неистовое желание по-прежнему держало меня в тисках, разливалось по телу горячечным огнем, но свежий воздух немного прояснил мысли, и в тот же миг мои пальцы еще крепче вцепились в оконную створку. Отвар! Меня все же опоили, и струящееся сейчас лавой по жилам желание имело отнюдь не естественную природу.

Приворотное? Но кому и зачем понадобилось скармливать мне подобную мерзость? Ради чего?

Едва прояснившаяся голова вновь закружилась, а мысли понеслись в какой, то безумный пляс, так что я, тщетно пытаясь сохранить остатки рассудка, застонала.

Действие зелья оказалось настолько сильным, что впору было поспешить в святилище и там, обняв ноги изваяния Малики, просить богиню снять охвативший меня морок… Но я чувствовала, что это пустая затея – мольбы не помогут…

Так и не затворив окна, я, шатаясь, побрела к сундуку со своими вещами и, откинув крышку, бессильно повалилась возле ларя на колени.

Среди привезенных из Дельконы трав были и такие, что помогали очистить кровь от яда, – я надеялась, что отвар из них сможет мне помочь, но не успела собрать все необходимое, как в дверь постучали. От неожиданности я просыпала уже собранные травы обратно в ларь, а из-за двери раздался встревоженный голос Ларинии:

– Энейра! Что случилось? Тебе плохо?.. Я слышала, ты стонала!

Вот только ее мне сейчас и не хватало!.. Мысленно кляня дурной норов Седобородого, вновь сыгравшего со мною такую шутку, я медленно поднялась с колен, а жрица, не получив ответа, вновь принялась тарабанить в дверь и увещевать меня впустить ее.

Понимая, что от смуглянки так просто не избавиться, а громкие крики и шум лишь привлекут к себе ненужное внимание, я кое-как добрела до входа и, распахнув дверь, едва не решила в первый миг, что вижу перед собою полночную мару.

Жрица тоже была одета в одну ночную рубашку, а растрепавшиеся пряди распущенных кос укутывали плечи и грудь Ларинии, точно черная шаль. По лицу смуглянки разливалась восковая бледность, опухшие губы были искусаны до крови, а глаза лихорадочно блестели.

– Что ты делаешь здесь в такой час? – Задав вопрос, я покрепче ухватилась за дверной косяк, перегораживая вход в свою комнату, а Лариния, сделав шаг вперед, коснулась ладонью моей щеки и прошептала:

– Дурное предчувствие… Мне показалось, тебе нужна помощь…

Ладонь смуглянки скользнула вниз. Миг – и мелко дрожащие пальцы жрицы принялись теребить завязки моей рубашки, а сама Лариния, приблизив губы к моему уху, произнесла с придыханием:

– Впусти меня – не держи на пороге. Я же вижу, чувствую…

Этот жаркий, чувственный шепот стал последним недостающим камушком в уже почти сложившейся мозаике событий и предположений, и я, смекнув, что к чему, ощутила, как внутри меня закипает гнев. В этот раз я не противилась ему – злость отрезвила, разом заглушив снедающее тело желание. Перехватив руку жрицы, я отбросила ее от себя так, точно соприкоснулась с ядовитой гадиной, и брезгливо вытерла ладонь о рубашку:

– Уходи, Лариния. Немедленно.

– Энейра… – Смуглянка, похоже, не ожидала встретить отпор, а потому отступила назад, но уже через мгновение вновь подняла глаза, в которых блестели слезы. – Почему ты так говоришь со мною? Разве я не твоя подруга?

Губы и подбородок жрицы мелко задрожали, а устремленные на меня глаза наполнились непониманием и обидой… А вот жест, которым она поднесла руку к своему лицу, был излишне нарочитым и искусственным, убивая тем самым все устроенное для меня представление.

– Подруга, не отрицаю… И настоятельно советую не стоять в холодном коридоре босиком, а скорее вернуться в свою комнату и лечь спать. Добрых снов!

Не дожидаясь ответа Ларинии, я отступила назад и захлопнула дверь прямо перед носом ошарашенной жрицы. Поспешно задвинула щеколду и, чувствуя, что силы покидают меня, прижалась к гладко оструганному дереву.