Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

Закончив свое повествование, Матерь Ольжана скорбно, точно сожалея о людском несовершенстве, покачала головой, а я спросила:

– И чем же я заслужила оказанное доверие?

– Ты молчалива и, главное, не страдаешь излишним, свойственным именно соглядатаям, любопытством. – При этих словах на губах жрицы мелькнула холодная улыбка. – Поверь, я знаю, о чем говорю…

Мысль о том, что испуганная девчушка-прислужница могла быть приманкой для чрезмерно любопытных гостей, заставила меня низко, точно в знак согласия, опустить голову. И хотя эта догадка полностью поясняла странное поведение девчушки, уже в следующий миг я отвергла ее как ложную – что-то подсказывало, что подобный страх и затравленность невозможно сыграть!.. А потом мое сердце сжалось от внезапно накатившего дурного предчувствия.

Это неожиданное чувство опасности заставило меня еще больше укрепить закрывающие мой разум ментальные щиты – гостя в Мэлдине, я ни на миг не забывала, в чьей обители нахожусь, а потому не желала делать свои мысли достоянием любящих покопаться в чужих головах и душах мастериц ментальной магии…

Уже через миг выяснилось, что моя предосторожность не была тщетной – едва сила прилила к ментальным щитам, как на мое сознание обрушился настоящий удар! Очевидно, неведомый противник хотел сразу смести мою защиту, но она выдержала, и за первой неудавшейся атакой немедля последовала вторая, не менее лютая.

Вцепившись пальцами в ручки кресла так, словно это могло бы мне хоть чем-то помочь, я на краткое мгновение подняла взор на Матерь Ольжану, но та, хоть и наблюдала за мною с видимым интересом, сидела в своём кресле расслабленно и спокойно. Колдовское нападение исходило не от неё, хотя действовали наверняка по приказу Хозяйки Мэлдина… Эту мысль оборвал новый ментальный удар, и от заполонившей голову боли у меня в глазах потемнело. В закрытые для чужаков створки моего разума словно бы били тяжёлым тараном!..

И если памятный мне кривоплечий амэнец, пытаясь подчинить мою волю, действовал почти что осторожно, лишь постепенно наращивая свою силу, то сейчас неведомый противник старался смести мою защиту, не заботясь о последствиях ни для меня, ни для себя. Похоже, у него была лишь одна цель – смести защищающие мои воспоминания и волю границы, а дальше – хоть трава не расти!

Сцепив зубы, чтобы не застонать, я сосредоточила все свои силы на поддержке защиты, надеясь лишь на то, что мощь неведомого противника иссякнет всё же раньше, чем моя возможность противостоять ей…

Атакующий, точно почувствовав мои намерения, немедля удвоил свой натиск. Казалось, он готов сжечь себя в этой безумной атаке…

Скорее всего, Матерь Ольжана тоже почувствовала это, потому что, вскинув руку в предупреждающем жесте, произнесла:

– Довольно!

От ментального удара, что последовал сразу же за этими словами, у меня на миг в глазах потемнело, но защита выдержала и эту атаку, а Хозяйка Мэлдина, резко встав с кресла и повернувшись лицом в сторону моего невидимого противника, вскинула руки.

С ее пальцев словно бы сорвались мертвенно-бледные молнии, и я ощутила исходящий от них ледяной холод.

А еще через миг давление на мое сознание исчезло, а из угла раздался сдавленный, полный боли стон.

Опираясь на ручку кресла, чтобы не упасть – после перенесенного на меня накатила предательская слабость, да и голова кружилась, – я встала и обернулась, чтобы посмотреть на своего доселе неизвестного противника.

У стены прямо на полу сидела рыбьеглазая жрица. Держась рукой за сердце, она судорожно ловила ртом воздух, а ее кожа была бледной, как мел.

– Ты ослушалась моего указания, Брина. За своеволие ты будешь отстранена от таинства на месяц. А теперь ступай с глаз моих. – Произнеся эти слова, Матерь Ольжана, презрительно поморщившись, вновь опустилась в свое кресло, а рыбьеглазая опять застонала, вытянув вперед руку с дрожащими пальцами. Но Хозяйка Мэлдина словно бы и не заметила этой мольбы – отвернувшись от Брины, она улыбнулась мне так, словно ничего и не произошло, сказав: – Я все поясню.

– Это будет трудно. – Я чувствовала, что теперь и мне становится тяжело дышать, но не из-за магической атаки, а от вскипающего в душе гнева. Корчащаяся у стены Брина была мне сейчас не так противна, как улыбчивая Матерь Мэлдина. Тем более что ее настоящее лицо я уже видела минуту назад.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, но подобное испытание было необходимо. – Старшая едва заметно откинулась на спинку кресла, а я, глядя на эту наигранную безмятежность, с трудом подавила готовый вырваться на волю гнев. Ни обвинениями, ни возмущенным криком я сейчас ничего не добьюсь. Разве что уроню себя в глазах Матери Ольжаны.

А та, словно бы не замечая ни моих эмоций, ни все еще находящейся в комнате Брины, продолжала:

– Лучше всего колдовские способности проявляют себя при неожиданной угрозе – именно тогда можно увидеть всю глубину отпущенных тебе сил, и никакое сосредоточение с этим не сравнится. Но если ты считаешь, что проверка была для тебя слишком болезненной или оскорбительной, я, конечно же, сделаю все, чтобы загладить это недоразумение, и накажу Брину так, как ты того пожелаешь. Тем более что она перешла меры допустимого.

Закончив свою речь, Матерь Ольжана вопросительно взглянула на меня, ожидая ответа. По всему было видно, что все произошедшее для нее – скорее привычная обыденность, чем происшествие, а судьба выполнявшей ее наказ жрицы не значит для Хозяйки Мэлдина ровным счетом ничего: она запросто отдаст жизнь служительницы на откуп моему возмущению или страху. Вот только я не имела склонности к тому, чтобы пинать упавших, и не нуждалась в подобной жертве.

– Все обошлось, вреда мне не причинили, так что с Брины хватит и того наказания, которое вы ей уже назначили. – К счастью, мне уже удалось справиться со слабостью, но вот со своими чувствами я все еще не совладала, и звенящий от напряжения голос выдавал меня с головой. – Но подобная проверка кажется мне неоправданной. Что будет, если испытуемая таким образом жрица не сможет удержать защиту?

– Ничего, потому что обычно до такого не доходит, – спокойно возразила Матерь и тем самым подтвердила мои худшие опасения, – Брина не в первый раз выступает в такой роли и умеет действовать мягко и аккуратно, но сегодня в нее словно демон вселился. Да простит меня Малика за подобное сравнение… Впрочем, нет худа без добра – теперь я полностью понимаю Матерь Дельконы, которая решила отправить тебя к нам. Оставлять такой дар без огранки сродни преступлению, а в своем храме ты никогда бы не достигла тех высот, которые могут открыться тебе здесь при должном прилежании…