Виталий Сертаков - Свиток проклятых

– Отходите к скалам, я их задержу, – дядя Лев закашлялся. Мне тогда уже не понравился его кашель, но разбираться было некогда.

В далекой древности боги научили людей доить коз, кроить плащи из бычьих шкур и коптить свиные ребра. Но скоро стало ясно, что человек один не может защитить свои стада. Тогда к человеку послали одиноких волков, тех, кто потерял стаю. Волку полагалось стелить на сырой земле, но кормить горячим мясом, как брата. Так поют у костров скифы, песни их подобны лунному вою, и тому есть причина. Когда-то первые кочевники еще не умели приручать огонь, но им уже приходилось оставлять детей под присмотром матерей-волчиц. Волчицы не откликались на слабые имена, кусали протянутую руку, но сами не заметили, как человек выманил у них снежную тоску, отобрал верность их щенков, и вдобавок пропитал их шерсть своим запахом. Человек перехитрил зверя. Так поется в колыбельных. Позабыв лунные песни, волки ужаснулись, ведь теперь дикие сородичи возненавидели их. Онемевшие волки бежали за человеком, его лошадьми и кибитками, и чувствовали себя всюду чужими. Чтобы стать своими, волки решили научиться говорить, как люди, но от долгого поедания костей их глотки стали шершавыми, волки смогли лишь лаять. Потом у матерей-волчиц стали рождаться борзые с гладкой шкурой цвета спелых маслин, алабаи с лохматой шерстью до земли, мастифы с пастью, способной держать добычу даже после смерти, и много других. Все зависело от того, где кочевали, и чем занимались люди. Щенки не помнили лунных песен, они забавно тявкали и играли с человеческими сосунками. Так возникли собаки.

Но между волками и собаками появились те, о ком не слагалось стихов. Те, кто подобострастно бежит сбоку, но ночью готов порвать тебе вену. Те, кто в одиночку униженно доедает добычу господина, но собравшись в стаю, способны прикончить собственного кормильца. Творцам сущего несомненно известно, для чего они создали смертельных пауков, кровожадных пиявок и шакалов. У некоторых нубийских племен есть поверье, что в шакалов обращаются гадкие люди, гнувшие спину перед врагом. Не знаю, кем в другой жизни были твари, окружавшие нас. Одно знаю наверняка – степные хохочущие псы обычно мельче, и не кидаются на заточенную сталь.

– Легенду о шакалах Кали принесли домой воины великого Александра, но позже эти сказки не подтвердились, – книжник словно собрался излагать урок истории, но про кнут не забыл.

Крупный вожак в кожаном расшитом ошейнике метнулся молча, целя в глотку киру Исайе, наверное, потому, что евнух выделялся среди нас ростом и толщиной. Зверь напал на вожака, так ему казалось, и тоже совершил ошибку. Кир Лев остановил его в воздухе булавой, удар был точный, хрустнула кость. Зверя и человека швырнуло в разные стороны, прямо на камни, с такой силой они сшиблись. Шакал вскочил, тряс головой. Его лапы расползались, черную морду заливало кровью. Голова зверя показалась мне едва ли не крупнее конской, его острые уши искрились сединой.

– Сзади, берегись!

Еще два пегих стража прыгнули на нас с невысокого песчаного утеса. Я ждал нападения, слышал их жаркое дыхание, но никогда бы не поверил, что туша размером с доброго барана может так много пролететь в прыжке без всякого колдовства. Эти смогли.

– Эгемон, прошу тебя, береги свою жизнь! – дядя Лев никогда так не говорил. Если бы он сказал такое мне, ученику, при моем отце, то удостоился бы презрения, и лишился бы поста командующего флотом. Хорош воинский наставник, призывающий к трусости! Однако я не позволил гневу взять верх. Дядя Лев не просто берег меня, он спасал весь пошатнувшийся мир.

Дрэкул пытался воззвать к нападающим на лающем языке оборотней, которыми его братья исконно владеют в седых предгорьях Дакии, но звери его не слушали. Синие молнии заплясали на ладонях некроманта. Грозное оружие, но мало кому известно, сколь недолговечна его сила. Дрэкул очень вовремя выставил ладони, два злобных стража воткнулись в прозрачную преграду, точно ложки, уроненные в застывающий воск. Они перебирали лапами, сплющенные о воздух морды медленно разрывало на части, глаза налились кровью, дышать им было нечем. Шакалы обладали удивительной силой, я дорого бы дал, чтобы такие стражи охраняли мой покой. Не успел я додумать эту глупую мысль, ведь у меня не осталось ни покоев, ни палатинов, как два комка шерсти с визгом и хрипами поволокло по острым камням. В ответ на шум мириады сиреневых жуков снова вспорхнули с потолка пещеры, и закружили взволнованным облаком. Против диких хищников Дрэкул почти всегда применял простейшие формулы воздуха, ведь пасть зверя не может произнести ответные защитные слова, доступные даже начинающему магу! Воздушный шар взрывается и калечит не хуже палицы, особенно если ему сопротивляться. Наставник учил меня пропускать воздух сквозь себя, это больно, легкие не могут развернуться, но не смертельно. Если не сопротивляться, если покориться стихии. Шакалы уперлись, и встретились со страшным ураганом. Дальше я не следил, но слышал, как при ударе о скалу одному сломало лапу. Второй приобрел новые шрамы, но прихрамывая, кинулся в атаку.

– Кир Исайя, где твой кнут? – дядя Лев схлестнулся сразу с двумя могучими самцами. Клянусь, зрелище их недолгого боя порадовало бы самых искушенных зрителей на варварских аренах! У вожака, которому Лев разбил голову, по шее и груди обильно текла кровь, в сумраке она блестела, как каменное масло. Однако вожак не отступил, он проявил большую хитрость, присущую стайным тварям, кинулся человеку в ноги, и вцепился Льву в стальные поножи. Второй пес зашел сзади, обманно целя в мою сторону, сам же извернулся горностаем, и увяз зубами в чешуйчатом лорикии, укрывавшем дядю Льва до колен. Железная чешуя выдержала, но все трое, человек и оба зверя, упали. Кир Исайя позже нас всех посмешил. Он признался, что в тот момент мысленно попрощался со Львом Закайя.

– Обидно, я чую колдовство, но они не понимают речь валахских послушников! – тихо сказал мне Дрэкул, стряхивая с ладоней ошметки формулы. Перед тем, как творить следующее боевое заклятие, требуется опустошить ум, а с рук словно сбросить старую кожу. Это правило едино как для некромантов, так и для адептов белой ворожбы, обманчиво сладких снаружи, отчего многие доверчиво воспринимают их милыми безобидными старичками.

Я выдернул из ножен верный спатион, воспитанный в крови холодных гадов. Еще пращуры наши, ромеи, переняли у сирийцев знатный обычай закаливать боевой металл, четырежды возвращая пылающий клинок во власть Гефеста и попеременно остужая его, то в седле бегущего коня, то в чане с кислой кровью тех, кому не дано любить. К слову сказать, кухонные ножи, и даже топоры для рубки туш, так воспитывать нельзя, иначе они рано или поздно покалечат хозяина.