Виталий Сертаков - Свиток проклятых

Спатион беззвучно запел, изголодавшись по жаркой плоти, ему вторила кривая ромайя, подобно геккону, уютно устроившаяся в моей левой ладони. Я побежал навстречу тому зверю, что уцелел после воздушного удара Дрэкула. Это была юная самка, длинная, гибкая, с разорванным ухом и криво сросшейся задней лапой.

– Эгемон, слева!

Самка ощетинилась и пошла мне навстречу.

Из нас четверых только друнгарий Лев был облачен в доспех и золоченый шлем, положенный высокому военачальнику. Дрэкул носил под верхним платьем очень тонкую чешую, скорее напоминавшую рыбью кожу, но не признавался, где живет мастер, и из чего шьет столь нежную защиту. Мой детский чешуйчатый клибанион разорвался, когда весталка отняла четыре года отрочества, шлем и нарукавники тоже пришлось выбросить. Хвала Многоликой, я хотя бы не потерял перевязи и пояса с оружием!

Исайя не умел драться, но очень редко, по просьбе моего отца, устраивал для придворных дам смешное развлечение. Исайе завязывали глаза. Свечи расставляли на полу в зале Триумфов, на столах, или подвешивали высоко в оправах светильников. Окна плотно занавешивали, с глаз книжника снимали повязку. Исайя никогда не ждал и не прицеливался. Свинцовым грузилом на кончике кнута он гасил свечи, и каждый удар вызывал звон в ушах. Этот резкий звук будил мантикор в подвалах, они принимались рычать, от их рыка крошился щебень, жены знатных стратиотов визжали и хохотали, особенно когда вместо подсвечников использовались головы живых рабов. Крайне редко забавлял наставник нелепым искусством придворных, с гораздо большей охотой Исайя разгонял кнутом толпу перед моим паланкином. Не помню случая, чтобы наставник искалечил хоть кого-нибудь на улицах Херсонеса. Но к настоящему мужскому оружию – копью, мечу или хотя бы луку, евнух не прикасался. Евнух не снял с пояса кнут, когда мы дрались с нагами, и слава богам, что он этого не сделал. Можно ли отпугнуть змею другой змеей? Исайю утащили бы следом за кнутом в землю.

Оба шакала, напавшие на Льва Закайя, столкнулись с воспитанной беспощадной сталью. Человек и звери катались в пыли, почти сразу раздался тонкий визг. Не оборачиваясь, Лев вспорол брюхо зверю, напавшему сзади. Вожак выпустил из пасти железную поножу, он был стар и умен, и кажется, в последний миг догадался, что лучше отступить. Но, как выяснилось позже, отступить ему мешало то же самое, что и нам. Скованный долгом чести перед хозяином, скованный формулой, вышитой волшебными нитями на ошейнике, самец помедлил и бросился в последний бой.

Затылком я ощутил всплеск магической энергии. Кир Дрэкул собрал силы, и толкнул навстречу яростным врагам сразу три шара, три невидимых, тугих сгустка воздуха.

Кнут в пухлой деснице евнуха взвился раскаленным змеем. Щелчок свинцового грузила под сводами пещеры заставил нас оглохнуть. За первым щелчком последовал дикий визг, и следующий щелчок, в ушах у меня звенело, но вместе с тем хотелось смеяться. Наставник с десяти шагов гасил свечи, не мог он промахнуться и сейчас. Даже липкий язык пустынника варана не смог бы соперничать с неуловимым пастушьим кнутом. Наверняка сломать шакалу позвонки – гораздо сложнее, чем поймать на лету глупую муху. Зверь пытался ползти с перебитым хребтом, из его пасти толчками рвалась кровавая пена. Другой зверь упал грудью и мордой на камни, из обеих передних лап торчало что-то белое. Но врагов было много, еще двое подобрались слишком близко к забинтованным ногам Исайи, кнут их уже не доставал. Вдыхая кровь раненых собратьев, хищники перебегали, отступали назад и снова подскакивали вплотную, норовя вцепиться Исайе в пах.

Для начала я покончил с одноухой сукой, которую не добил некромант. Шрамы изгибались на шелудивых боках, точно имперские писари выбрали ее приземистое туловище для изображения дорожной карты, точно ее живьем мяли кожевенники. Псина дохнула мне в лицо вчерашним мясом и жгучей ненавистью. Я станцевал короткий танец болотного аиста, не останавливаясь, не замирая ни на миг, восемь раз я атаковал ее мечом, и мне это нравилось. Мне нравилось, что подаренный на день рождения спатион стал легким и послушным в окрепшей руке. Получив на морде две кровавых трещины крест-накрест, получив рану на груди, потеряв глаз, самка не струсила. Смерть уже улыбалась ей, ее волчьи боги уже ждали ее в щедрых заоблачных рощах, но зубастая тварь прыгнула в последний раз.

Прыгнула, чтобы повиснуть глоткой на мече кира Льва.

Некромант выдохнул очередную смертельную волну. Казалось, сама архонтесса воздуха пришла нам на помощь, с такой силой прокатилась граница урагана, поднимая стену песка и щебня. Мы с киром Львом едва не задохнулись. Сразу пять или шесть зверей разлетелись в стороны, бессильно лязгая зубами. Натиск стаи был сломлен. Не обладая грацией кошек, не умея приземляться на когти, они бились спинами, ломали ребра и лапы в расщелинах. Я чувствовал, что учителю все сложнее творить безобидное колдовство, он опасается зацепить нас, своих соратников, боевые формулы могли вернуться, отскочив от каменного пола и изломанного низкого потолка.

Послышался топот человеческих ног. От костров отделились огоньки факелов.

Колдовство Дрэкула позволило нам вдвоем броситься на выручку Исайе. Лишь вблизи я заметил, у дяди Льва был разорван наколенник, и по правой лодыжке стекала кровь. Прижавшись спиной к утесу, Исайя отважно орал на шакалов, размахивал мокрым мешком с книгами и сложенным кнутом. Я выбрал себе врага, пригнулся, правую руку с мечом выставил вперед, левую с кинжалом отвел назад. Пес обернулся, посмотрел мне в глаза, и ручаюсь, понял, что умрет. Любому охотнику известно – самый дикий зверь боится, если жертва вдруг прижалась к земле. Прижался к земле, это значит скоро прыгнет.

Я прыгнул и зарубил зверя до того, как клацнули его зубы. Другому кир Лев снес половину морды.

Я был готов убить их всех. В груди моей стучали барабаны, пляска только разгоралась, как вдруг, словно пуховое покрывало упало на нас. Шакалы отступили, поджав хвосты.

В свете факела объявился хозяин стаи.

– Его Высокопревосходительство изволят задерживаться у Его Высочества, – квадратный дворецкий с лицом серийного убийцы распахнул ворота в крытый, увитый колючим плющом двор. В углу двора притаился серый неприметный особнячок. Собственно, Женечка и не сомневалась, что вельможа опоздает к назначенному завтраку, лишь бы помучить гостей в прихожей. Ее больше удивила нарочитая скромность двухэтажного офиса, больше похожего на трансформаторную будку.

– «Управление императорской охоты», – вслух прочла Женечка на бронзовой вывеске, – «Министерство императорского двора». А почему «охота»? Разве канцлер – он главный по охоте? А почему императорский двор? У вас тут разве царь есть?