Григорий Григорьянц - Гром над Араратом

– О, доблестный и гуманный владыка! Царь Ариобарзан на днях отбыл в Рим со своей свитой.

– Сбежал, понятное дело, а тебя оставил расхлебывать кашу.

– О, неустрашимый и отважный завоеватель! Я всегда к твоим услугам, скажи, и я брошу жизнь к твоим ногам. – Аретий с пафосом произносил слова, поглядывая на Митридата.

– Ну, ну, Аретий, так далеко мы не пойдем! – сказал он. – Я хочу отдохнуть, а все мое войско проголодалось.

– Загадай любое желание, и я выполню его! – поклонился Аретий.

Войска Понтийского царя вошли в великолепную Мазаку, жители которой попрятались по домам и изо всех оконцев наблюдали, как без боя захватывается город, оказавшийся без войск и власти. Во дворце на троне вместо Ариобарзана сидел Митридат, справа от него стояли его советники, слева – Аретий и чиновники Каппадокии.

– Аретий, – говорил Митридат, – мне надо было тебя повесить еще двадцать лет назад, когда ты был против избрания на царство Каппадокии моего сына.

– Государь, мои непомерные амбиции помутили мой разум, иначе я узрел бы лучший выбор для моего скромного пристанища.

– Я знаю, – ехидно сказал царь, – страной в действительности управляешь ты, и поэтому отнесусь к тебе благосклонно.

– Твое великодушие говорит не только о твоей мудрости, но и глубоком уме политика.

– Да, Аретий, как политик, я все рассчитал: скоро будет расчленена Вифиния, потом я нападу на римскую провинцию Азия, а потом у меня есть далекоидущие планы. Мои шпионы доносят из Рима, что в столице империи уже поползли вверх цены на хлеб, торговля с Востоком вянет, народ Рима запаниковал.

– Государь, конечно, у тебя есть конфликт с римскими интересами, но твое желание воевать с Римом будет убавлять ресурсы и твоей державы.

– Я всегда чувствовал необузданное желание разделаться с Римом, мои же подданные, пока я буду воевать, потерпят.

– Здесь, в Азии, есть крупные военные формирования римлян…

– Ха, Аретий, мои шпионы сделали свое дело: Лукулла упрекают и римский народ, и его собственные солдаты в том, что он ради личного обогащения затягивает войну сверх нужного времени, что он собирается конфисковать имущество солдат, ослушавшихся его приказов. Вот-вот его войско разбежится, а все его победы станут бесплодными, завоевания утраченными.

– Неужели ты хочешь создать новый мировой порядок? – Аретий смотрел на царя недоуменно.

– Пойми, римляне не могут безнаказанно разорять целые страны и вывозить их богатства. Теперь в Азии порядки буду устанавливать я!

Все вздрогнули от таких слов тирана, но Аретий не сдавался:

– Ты собираешься быть бессмертным и всевластным?

– Я пойду напролом, а вот чтобы разбалансировать римскую политическую машину, есть царь Армении Тигран. Он расставит ловушки, создаст условия, которые приведут к внутреннему разладу в Риме.

Аретий поклонился, сложив ладони, и произнес:

– Ты, Митридат, великий правитель, печешься о всех народах Востока!

– Скажи, Аретий, где Ариобарзан чеканит золотые монеты для Лукулла?

У Аретия сбилось дыхание, он даже позеленел.

– Государь, – наконец он что-то проговорил, – ты видишь насквозь то, что скрыто слоями страха.

Дом сенатора Марка Тулия Цицерона находился у северных склонов Палатина, близ римского Форума. Цицерон, сенатор, философ и блестящий оратор, часто приглашал в свой дом известных государственных деятелей, политиков и писателей. Вот и сегодня к нему пришли Гней Помпей и Юлий Цезарь. Хозяин дома решил сблизить своего друга Помпея с Цезарем, в котором видел незаурядную личность и перспективного политика.

– Гней, – сказал Цицерон, обращаясь к Помпею, известному магнату и полководцу, – это Юлий Цезарь, единственный сенатор, который поддержал в сенате закон Габиния о передаче тебе чрезвычайных полномочий.

– Цезарь один против всего сената? Смело! – похвалил Помпей.

Цицерон продолжал:

– Закон, конечно, не прошел, но сегодня мы встретимся с людьми, которые нашли способ его провести через народное собрание.

– Великий Помпей! – Юлий Цезарь воскликнул восторженно. – Ты можешь рассчитывать на мою полную поддержку. Ты выдающийся человек, великий полководец, получивший два триумфа. Я голосовал в сенате, и также в одиночестве, за закон Манилия о предоставлении тебе нового командования вместо Лукулла.

– Я польщен, Юлий. – Помпей, надменный, жестокий и корыстный человек, сегодня был снисходителен и великодушен.

– Этот закон, – Цицерон развел руки, – сенат также отклонил. Но решение вопроса найдено! Я вас оставлю на какое-то время, пойду встречу новых гостей.

Цицерон вышел, а два политика продолжали разговаривать.

– Я слышал, ты, Юлий, задолжал ростовщикам много денег? – спросил Помпей.

– Да, я весь в долгах, – грустно сказал Цезарь.

– Я помогу. А если Лукулл будет отозван, а меня назначат на войну с Митридатом, все твои долги будут списаны.

– Гней, как благородно с твоей стороны!

– Цицерон видит в тебе незаурядного человека и хорошего политика, – продолжал Помпей. – Я популярен в армии, ты – среди народа. Мы могли бы объединиться в деле наведения порядка в Риме. Конечно, и глава сената Цицерон мог бы внести свой вклад в общее дело. Как ты на это смотришь?

– Помпей, я думаю, как и ты!

– Цезарь, ты пока играешь малозначительную роль, но поверь, если ты примкнешь ко мне, то станешь важной, если не первой, фигурой в Риме…

– Ну вот, я и вернулся! – улыбался Цицерон. – Гости ждут внизу. Знаешь, Цезарь, я давно связал свою судьбу с судьбой Помпея, и благодаря ему я сенатор. Нам с Помпеем удалось многого добиться для сословия всадников, из которого мы оба вышли.

Помпей с улыбкой обратился к Цицерону:

– Мы уже кое-что обсудили с Цезарем. Мы будем работать вместе. Ну а ты, Цицерон? Ты популярен и талантлив, присоединяйся к нам!

Искушенный в политике Цицерон сказал:

– Мое мировоззрение не позволяет мне нарушать этические правила и традиции сената.

– Но кампания на Востоке принесет большие доходы.

– Я надеюсь на свою долю доходов от этой кампании, – улыбнулся Цицерон.

– Действуя вместе в армии и сенате, среди аристократов и всадников, мы могли бы провести много законов, отвечающих интересам народа, – пытался надавить Помпей.

– Я предан народу и являюсь защитником его интересов, – пафосно сказал Цицерон. – Мое призвание – бороться с коварством тех людей, которые посягают на благополучие народа. Мне не нравится идея возрождения царской власти в Риме – это приведет к полному произволу.

– Никто и не говорит о царской власти, я лишь призываю реформировать устаревшие методы управления страной. – Помпей говорил разочарованно.