Ариадна Борисова - Люди с солнечными поводьями

Безудержная похвальба возымела действие. Глаза родичей выпучились от страха и любопытства.

– Всем известно: Мохолуо поднимается ночами через чертовые окна, покидает ненадолго кровоточащие почвы, чтобы говорить со мною, всем моим распоряженьям подчиняется покорно! Повелел я и сегодня ящерице рот разинуть! Будто скалы раскололись на дороге горной в спуске, и погибельная пропасть поглотила багалыка с горделивою дружиной!

Зрители дружно ахнули и колыхнулись, как трава на лугу. Добавила жути, тревожно вспыхнув, горка красных углей в очаге. Заполошно вскрикнула, вскидываясь огромным животом, Кэнгиса.

Схватив в прыжке нож со стола, Сордонг метко ткнул себя в дыру медного круга на груди. Это была испытанная хитрость. В бреши пряталась мягкая полость с рыбьим пузырем. Когда-то давно Сордонг наполнял его коровьей кровью. Теперь за неимением таковой накачал опивками чагового взвара. Темные брызги из лопнувшего пузыря полетели во все стороны!

Шаман глянул краем привычного к темноте глаза. Никсик зажал рукой рот забившейся Кэнгисы. Глазищи ее выкатились, как у вареного карася. Ногти, ломаясь, судорожно скребли стену. Женщина глухо мычала под ладонью мужа. Родичей заколотило от ужаса… То-то!

Качнувшись, словно от невыносимой скорби, Сордонг протянул к ним руку со следами черной влаги:

– Сердце бедного шамана навсегда лишилось крови! В нем бурлят одни лишь слезы, почерневшие от горя, слезы ярости и мести, жалости, паляще-жгучей, к угнетенному аймаку! Как не плакать мне о роде, из которого я вышел? Это мысль моя и тело, это кровь моих прапредков!.. В дни, когда жирует кто-то на костях убогих наших, обладает тем, чем щуки испокон веков владели, род щурят, богатый прежде, болен, оскорблен, раздавлен… Потому я вас покинул, у Диринга поселился, одинокий и печальный!.. Без утех постели женской, без почета, чести, славы стал, как самострел, натянут – тетива, а не кудесник! Славный дар меня оставил… Хорошо ль ему, джогуру, было жить во мне, бедняге, если каждый день я плакал из-за вас, мои родные!.. Позвонки крушились будто, рвались жилы, слепли очи, истекали, словно тени укрощенных горем духов! О, мой род, аймак любимый, на Орто округлом брюхе угасающий недужно!..

Послышалось чье-то ожесточенное рыдание. Уткнув лицо в плечо потерявшей сознание жены, плакал Никсик. Старшина был потрясен мощным отсветом ненависти и скорби, изъевшим его собственное сердце.

Старик несколько раз торжественно ударил по бубну и загремел на пределе голоса:

– Но возрадуйтесь, ликуйте – все же день настал великий нам не плакать, а смеяться! Дар вернулся для возмездья, для возврата Сытыгану всех достоинств и достатка! Так сразимся славно, братья, за согбенных, слабых, сирых! Безымянные герои, отомстим за наши слезы и вернем добро, по праву надлежащее щурятам!

Сордонг завершил песнь приглушенно, оставив в покое бубен:

– Только то, что заглянули в юрты баловней долины, никогда пусть не узнает ни одна в Элен собака…

Дэллик низко опустил голову, как бы склоняясь перед величием шамана. Забыв от восторга язык саха, воскликнул на чужеземном:

– Да ты комедиант!

Напуганные родичи едва нашли силы отвесить старику нестройные поклоны. Он величественно кивнул и присел перед очагом, давая им время успокоиться.

Пошептавшись, мужчины снова собрались за столом.

– Почти нас своим присутствием, уважаемый Сордонг, – кланяясь, заискивающе проговорил курносый. – Надо обсудить план нападения…

Было решено выступить скоро, близился вечер. Пока дойдут до заставы, будет совсем темно. Лысый взволнованно выдохнул:

– И под наш бурелом теперь солнце заглянет!

– Эх, или умрем, или воскреснем! – выкрикнул глуховатый ушастик. С размаху бросив на пол грязную заячью шапчонку, заявил: – Я возьму новую бобровую шапку Хорсуна. Вряд ли багалык пошел в ней на охоту. Наверное, дома оставил. Моя-то вся в дырьях!

«Не понадобится Хорсунова шапка твоей лопоухой башке, – хмуро подумал Сордонг. – Завтра у тебя, может статься, и головы не будет».

– У нас нет оружия, – осторожничал опасливый Никсик.

– Оружие лежит в Двенадцатистолбовой юрте! Сначала туда незаметно проникнем! – заорал пучеглазый, выпячивая без того выпуклые глаза.

– Вторую жену сосватаю, – размечтался курносый. – Свою старуху оставлю в завалюшке, себе добрую юрту построю! Баб гладких полно в заставе. Когда-то еще Большой сход соберет новых воинов! Самому бы заделаться ботуром… А что? На сытных харчах да в добром молодечестве любой нальется игристой силой!

– Эй, погодите делить шкуру неубитого медведя, – попытался Никсик урезонить родичей. – Сейчас-то не так мы крепки. Вдруг не получится расправиться со стражами? Их хоть и двое, да, поди, не слабаки. С воинской выучкой! Там еще Асчит и женка Кугаса, что подюжее будут каждого из нас.

– Зачем же показываться им на глаза? – пожал плечом Дэллик. – На дозорного найдется стрела в спину, других в постелях прихлопнем…

– Так подличать – не в правилах нашего рода, – рассердился неровный в расположениях духа старшина. – Без того придется держать ответ перед собой и Белым Творцом. А может, и перед эленцами, если не повезет.

– И то верно, – добродушно согласился странник. Пошарив в узком надрезе на боку своей странной одежды, вынул горсть каких-то темных крошащихся кусочков. – Но нечего бояться! Чтобы вы стали на время сильнее сильных, смелее смелых, я принес одно немудреное вспомогательное средство. Оно гонит кровь отваги по жилам. Мужчины моей земли принимают его перед хорошей дракой.

– Что за снадобье?

Никсик поднес кусочек к огню, повертел, понюхал. Расширив ноздри и щуря глаза, принюхалась к средству отваги и очнувшаяся Кэнгиса. Хихикнула, прикрывая рукой рот:

– Пахнет, как гриб. Такими наши бабы вытравливают нежеланных детей из чрева.

– Точно, это же грибы! – вскричал Никсик разочарованно. – В конце Месяца земной силы [55]они по всему Великому лесу растут. Приманивают белок нарядными красными шапками, да белки их не едят!

– Потому не едят, что в красные грибы бог войны и мести Илбис прячет свои кровожадные намерения, – пояснил Дэллик, высыпая на стол еще одну горсть. – Такие спорыши сильны и свирепы. Выходя из земли, они рассекают корни деревьев и дробят камни, чтобы ничто не мешало им расти. Если съесть много, могут убить человека. Но несколько сушеных не повредят. Напротив, раззадорят кровь, придадут сердцу праведную ярость. Красные грибы вам помогут. Глядите, я ем и не боюсь нисколько. Они, между прочим, на вкус довольно приятны.

Дэллик показал всем щепоть грибов Илбиса и забросил себе в глотку.

– Дай и мне! – крикнул курносый, заранее открывая рот с темными пеньками зубов.