Марина Дробкова - Имперский марш

Сергей помотал головой:

– Я думал об этом. Месяц, наверное, ходил вокруг интерната, изучал обстановку. Рано утром и поздно вечером. Но когда понял, что вы вообще ничего не знаете про техно, что вам специально не рассказывают, – передумал. Понимаешь?

Я понимала. Но во мне все протестовало против такой несправедливости!

– А как же дальше? Ты что, всю жизнь будешь тут?

Сергей пожал плечами:

– Не знаю, может, и можно что-то сделать, но у кого спросить? У вашего дяди Коли? Наверное, он единственный взрослый техно.

– Он техно?!

– А ты не догадалась? Чипированный. Слышит-то небось плохо?

– Да… не очень… – поразилась я.

В самом деле, могла бы сообразить.

– Только не факт, что он знает, чем мне помочь, – серьезно сказал Сергей.

– Но надо хоть попытаться! – Я вскочила. – Идем к нам, сейчас же!

– Еще светло.

– Тогда я одна, а ты позже придешь. Только покажи, где выход.

– Ворота не выпустят, я пробовал.

– Ты один пробовал! – возразила я. – Тебе опасно, потому что светло, а мне ничего не будет. Пошли!

Сергей опять посмотрел на меня снизу вверх.

– Тебе нельзя в интернат, Аня. Тебя все ищут, понимаешь? Даже если ваш орлан за вас, это не значит, что вся юниор-полиция его поддерживает, скорее всего – нет. Я считаю, тебе надо пробиваться куда-нибудь подальше отсюда, хотя бы на Рока-Алада.

– Ну нет! – возразила я. – Если уж я отсюда куда-нибудь выберусь, то только на Центральный остров, потому что мне надо найти брата! А может, и папа с мамой живы и в тюрьме.

– И у тебя есть армия, чтобы их освободить?

– Нет, – понурилась я.

– Вот то-то и оно. Так что насчет мамы с папой – вряд ли выгорит. А вот брат… Может, брата и удалось бы найти…

Сергей задумался.

– Ладно. Что мы гадаем? Все равно надо что-то делать, а не сидеть. А мне обязательно нужно в интернат, чтобы предупредить всех, они же даже не знают, где я!

– Думаю, знают. Слепая дверь может вести только в город техно.

– Тогда почему они за мной не пришли?

– Потому что действующий, полноценный техно на острове – ты одна. Остальным не открыть эту дверь.

Чуть раньше…

Ляля старалась сделать все быстро. Виталику она, конечно, доверяла, а он сказал: «Очень нужно, очень важно, очень срочно, помоги». Конечно, она поможет Виталику, тем более, если кто-то действительно сделал гадость Насекомому. Насекомое – нормальная девчонка, хоть и мелкая еще.

Ляля бесшумно поднялась по лестнице и ступила в коридор второго этажа. Здесь было спокойно и безлюдно: кто-то занят делами, кто-то отсиживается в спальнях. И только у кабинета директора Ляля разглядела приникшую к дверям Юлю. Та подслушивала без всякого зазрения совести. Ляля недобро свела брови к переносице. Во-первых, мелкая заслуживала подзатыльника за шпионаж под директорской дверью. Во-вторых, лишние свидетели сейчас могли очень-очень помешать, и надо было избавиться от Юли понадежнее и побыстрее.

Подкравшись сзади на носочках, как только она умела, Ляля мгновенно зажала Юльке рот ладонью, а другой рукой прижала девчонку к себе и шепнула ей в самое ухо:

– Не ори. Сейчас отпущу, а ты – тихо, поняла?

Юля что-то замычала, видимо соглашаясь. Ляля разжала ладонь, торопливо увлекла Юлю за руку в музыкальный зал.

Как только они оказались в зале, Ляля плотно закрыла дверь и даже приперла ее стулом для верности. После этого грозно глянула на опасливо переминающуюся с ноги на ногу Юлю.

– Так! – начала Ляля, наставив на Юльку указательный палец. – Я все знаю. Я знаю, что это ты сделала. Не вздумай отпираться, а то хуже будет. Живо говори, как все было, или прямо сейчас идем к директрисе, и будешь рассказывать ей! Давай, я жду.

Ляля скрестила руки на груди, уничтожающе глядя на Юлю. Та захлопала глазами:

– Да я… а она… А чего она!

– Кто, уточни? – зловеще переспросила Ляля. – Ничего не пропускай!

– Анька, – чуть не плача, ответила Юля. – Почему ей можно ночью из интерната выходить и ничего за это не бывает, а другим – нет?

Дело принимало неожиданный оборот. Ляля понятия не имела о Юлиных грехах, хотя не сомневалась в том, что грехи у нее имелись. Во-первых, потому что подслушивала под дверью, во-вторых, потому что они у нее были всегда, такой уж Юлька человек. Ляля собиралась сделать вид, что она уже обо всем осведомлена и что расплата неизбежна. Можно было припугнуть Юльку, а потом пообещать молчать в обмен на то, что она немедленно уберется и не будет мешаться под ногами. А может, и еще что-нибудь вытребовать. Но раз речь зашла об Ане, имело смысл вытянуть из девчонки подробности, но так, чтобы она не догадалась, что Ляле вообще ничего не известно.

– «Другим» – это тебе, что ли? – безжалостно спросила Ляля. – Ты тоже хочешь после отбоя шастать из интерната?

– Да я просто… Но они же со Славкой все время… То орехи рвать, то вообще с территории убегали!

Она как-то делает, чтобы будильник свистел. Или эта штука от самолета. Все думают, что она спит, а это будильник! А Славка сказал: «Никому не рассказывай, все над тобой смеяться будут». А я правду говорю! – обиженно тараторила Юля.

Ляля поняла, что сейчас запутается. Ясно было только одно: все дело в Славке.

– Когда он тебе это сказал: «Никому не рассказывай»?

– Сегодня, – буркнула Юля. – Он вокруг нее: «Анечка-Анечка». А я… А мне…

У нее на глазах навернулись слезы.

– Ну я взяла и… написала записку. Вот. Чтоб Ирина Андреевна тоже узнала. А она даже не заметила! Она там с орланом совсем о другом разговаривает, я ничего не поняла.

Зато Ляля начинала соображать. Видимо, Аня действительно умеет что-то интересное или даже опасное, чего не могут другие. Юля живет с ней в одной комнате, поэтому заметила и рассказала Славке. Понятно почему – от зависти. С ней-то Славка не дружит, а ей, видимо, этого хочется. И директрисе наябедничала тоже со злости, с досады. Но ни то ни другое не повлекло за собой никаких последствий для Ани – так думала Юля. Поэтому и подслушивала под дверью.

Но, похоже, она ошибалась.

– Теперь мне все ясно, – с умным видом кивнула Ляля, почесывая бровь с пирсингом. – Ты права, ночью никому нельзя выходить из интерната. А с ябедами что у нас делают, знаешь? – Юля сердито засопела. – Запирают в подвале! А там – крысы!

Про крыс Ляля придумала только что. Она ни разу не встретила ни одной, хотя регулярно спускалась в подвал, чтобы через него выйти на чердачную лестницу.

Теперь следовало изобразить доброту и справедливость.

– Ладно, – сказала Ляля важно. – На этот раз прощаю тебя и никому не скажу, что ты ябеда. Но за это ты пойдешь и без очереди развесишь белье, оно уже наверху, в сушилке. Прямо сейчас. А то у меня срочное дело.

И она отодвинула стул от двери. Юля молча кивнула и потащилась из зала.