Марина Дробкова - Имперский марш

Вдруг впереди, совсем рядом, что-то щелкнуло, потом послышалось гудение. Похожий звук издавала наша стиральная машина, когда включалась. Затем все стихло. И после этого – мне показалось или нет? – вода стала прибывать быстрее.

Она была мне уже почти по пояс!

Бросившись вперед с вытянутыми руками, я внезапно наткнулась на стену. Прохода дальше не было. Как же так?!

Я ощупала неожиданно возникшую передо мной преграду. Стена была ребристой, но никаких замков, выемок – ничего такого под руки не попадало. Откуда она здесь взялась?!

Я металась вдоль стены, ощупывая ее то выше, то ниже. Я даже набрала воздуха и опустилась под воду, провела руками у самого пола. Есть! Там еле-еле угадывалась щель. То есть щели, конечно, не было, иначе вода просачивалась бы, а не скапливалась у препятствия. Но я чувствовала, что щель можно сделать. Можно! Я выпрямилась.

Вода уже по грудь. Если я немедленно что-нибудь не придумаю, то…

Я привалилась к стене лбом. Коробка. Закрытая коробка. А в ней – пойманная пчела. И вода прибывает, потому что коробка закрыта.

Меня осенило. Ну конечно! Стена или преграда закрылась только что, поэтому я и слышала гул. И вот отчего вода стала прибывать так быстро – раньше она просачивалась дальше. Значит, тут должен быть какой-то механизм. Может, так специально сделано, чтобы отгородить затопленный участок от остальных и не дать затопить сразу все метро. То есть я должна поднять эту перегородку, пройти внутрь, а потом опустить ее за своей спиной. И вода будет не страшна.

Но сейчас она мне уже по шею.

Я сорвала с шеи медальон и, приложив его к перегородке, завела музыку. Скоро стало понятно, что механизм вверху. Одной музыкой здесь не обойдешься. Вновь запустив пружину, я схватила медальон зубами – только так я могла держать его над водой, – потом широко расставила ноги, а раскинутыми руками уперлась в стену. Я должна поднять ее! Должна поднять. Должна поднять. Должна поднять! Если б я была оркестром, я сыграла бы все мелодии сразу.

Польку.

«Крошка спи, погасли свечи».

«Эниомориконе».

«Земля, кораблик храбрый мой».

«Шутку».

И даже…

Имперский марш.

Музыка Баха смолкла. Вода поднялась мне до подбородка. Я выпустила медальон и запела Имперский марш, упираясь руками в стену, а ногами в пол.

На последней ноте марша мне откликнулся гул сверху. Вода к этому моменту поднялась мне до носа – допевать пришлось про себя, а не вслух, – но тут вдруг остановилась. Я почувствовала, как стенка едет вверх. А внизу, по ногам, вода заструилась в открывшуюся щель. Но мне не следует поднимать стену полностью, иначе все усилия пойдут прахом. Надо пролезть под перегородкой, как только щель станет для этого достаточно большой, и снова опустить ее.

Я зажала нос пальцами, присела на корточки и тут же увидела на полу брошенный медальон. Как я могла забыть о нем, о моем спасителе?! Быстрее схватить его, быстрее же!

Я толкала стену вверх, словно торопя ее, и наконец смогла кое-как протиснуться – помог напор воды.

Вот я и на той стороне! Быстро выпрямилась. Здесь уже тоже было по пояс – терпимо. Но больше нельзя!

Снова упершись в стену руками и громко запев марш, я принялась тянуть перегородку вниз. В ответ механизм отключился и не работал довольно долго – так мне показалось. Вода поднялась до груди, до шеи, и я уже решила, что все было напрасно.

Но наконец наверху вновь зажужжал невидимый моторчик, и стенка поехала вниз. Медленнее, чем мне хотелось бы, но все же поехала. Стена опускалась, опускалась и наконец опустилась до конца. Моторчик выполнил свою работу и затих.

Все.

Привалившись спиной к перегородке, без сил, я стояла по шею в воде. Но вода больше не прибывала.

Никогда не думала, что можно спать стоя, да еще по шею в воде.

Выпустив из поля зрения странную девочку в море, луна взирала на обгоревший интернат. Пожарные прибыли слишком поздно – стены уже почернели, целых стекол не осталось. Сбежавшиеся местные жители почти затушили огонь сами, да он и так уже утихал, поскольку внутри сгорело все, что могло гореть. Спасти удалось только дерево, тянущее ветви туда, где раньше был музыкальный зал. Некоторые с изумлением и ужасом спрашивали друг друга, где же дети, но немногие посвященные были почти спокойны. И разговоры вскоре прекратились. Жители острова привыкли не удивляться пропаже людей. Ну и что с того, что на этот раз исчезли все скопом: значит, кому-то так было нужно. Постояв возле еще дымящегося здания, островитяне разошлись. Остались тлеющие стены, да флюгер по-прежнему крутился от слабого ветерка. Дым уносило в сторону залива.

Сергей тоже видел затухающий пожар. Он вышел за Ворота, как только стемнело, и теперь стоял поодаль, чтобы не попадаться на глаза местным и пожарникам, разгоняющим население. Ани в толпе не было, как не было никого из интернатских. Что это значило, куда все делись? Юниор-полицейские шныряли тут и там. Сергей видел их и в небе, и издали в переулках. Несомненно, они были заняты поиском. Где можно спрятаться на острове? Разве что в лесу. Но если Аня ушла в лес, то почему не позвала его, не подала знака? Он бы обязательно помог. Логика подсказывала: скорее всего, девочка покинула остров. Решив, что прогулки по городу, наводненному полицией, бесполезны и даже опасны, Сергей нехотя вернулся домой.

Стоило бы лечь спать, тем более, что очень хотелось, ведь большую часть времени, в которое Сергей привык отсыпаться, он провел с Аней. Но сон не шел – не оставляло беспокойство об Ане. Сергей сидел на диванчике в сторожке, теребя в руках машинку для колки орехов. Девочке так понравилось нехитрое устройство – с каким восторгом она нажимала на крышку мухомора!

«Бедная девчонка, – невольно подумал Сергей. – Что она видела? Ни папы, ни мамы. Брата, и того умыкнули. Может, хоть теперь ей повезло, и она смогла попасть на паром?» Сергей упорно гнал от себя мысль, что Аня могла запросто утонуть в море.

– Не могла! – сказал он вслух, глядя через темное окно на залив. – Не могла.

Он лег на диван и закрыл глаза. Но вскоре ему надоело лежать. Поднявшись, он пересек сторожку и вышел на улицу. Ночь была прохладной. Света не хотелось, хотя сюда не заглядывала даже луна. Но Сергей давно привык как к темноте, так и к одиночеству. Правда, сейчас ощущение того, что он здесь один, почему-то многократно усилилось. Вроде бы ничего не изменилось, а он не мог найти себе места. Прогулялся через мост. С той стороны мост, как и раньше, упирался в кирпичную стену. Вот только можно ли теперь открыть слепую дверь, если интернат сгорел? Сергей провел рукой по шершавой поверхности. Наверное, он тоже смог бы научиться открывать слепую дверь – отсюда. Но зачем, если можно легко выйти через Ворота. Да и Ани там, по ту сторону стены, нет. Хмыкнув, Сергей развернулся и направился обратно. Как ни смешно, он успел привязаться к этой прикольной девчонке с взлохмаченными волосами и длинными, как ножки водомерки, пальцами.