Стивен Эриксон - Память льда. Том 1

– Он, конечно, недомерок, сэр, но что, если…

– Ты меня слышал, солдат.

Бестолочь кивнул.

– Так точно. Только вот, хм, человек девять, может, десять, они, ну, то есть бурчат, мол, делаем что надо и к Худу вас… сэр.

Паран оторвал взгляд от двух неподвижных воинов в круге и посмотрел в водянистые глаза капрала.

– А ты, значит, их представитель, Бестолочь?

– Нет! Не я, сэр! У меня мнения нет и не было никогда. И не будет даже, капитан. Нет, не я. Я вам просто докладываю, чего взводы говорят, вот и всё.

– А вон они стоят, смотрят, как мы с тобой разговариваем, то есть делаем ровно то, что они хотели. Ты – их рупор, капрал, желаешь ты того или нет. В такой ситуации мне, пожалуй, стоит убить посланника, хотя бы ради того, чтоб избавиться от его глупости.

Угрюмое лицо капрала помрачнело.

– Я бы не пытался на вашем месте, сэр, – медленно сказал он. – Последний капитан, который на меня меч поднял… я ему шею сломал.

Брови Парана взметнулись. Храни меня, Беру, я даже настоящих идиотов в этой роте недооцениваю.

– Постарайся на сей раз держать себя в руках, капрал, – сказал он. – Иди к своим товарищам и прикажи стоять смирно, пока я не дам сигнал. Скажи, что без боя мы не сдадимся, но если пойдём на прорыв, когда баргасты этого больше всего ждут, все поляжем, и быстро.

– Мне им вот это всё говорить, сэр?

– Своими словами, если хочешь.

Бестолочь вздохнул.

– Ну, это легко. Я пойду тогда, капитан.

– Да уж иди, капрал.

Вновь повернувшись к кругу, Паран увидел, что Хумбролл Тор встал точно между двумя бойцами. Если вождь и обращался к ним, то кратко и тихо, затем отступил на шаг, вновь поднимая булаву над головой. Топот воинов стих. Тротц взял щит на изготовку, отставил левую ногу назад, а меч поднял в защитную позицию. Неловкая поза юнца не изменилась, нож свободно висел в опущенной руке.

Хумбролл Тор отступил к краю круга, в последний раз взмахнул булавой над головой и опустил её.

Поединок начался.

Тротц отступил, присел, подняв щит почти до уровня глаз. Остриё палаша двинулось вперёд, когда он чуть разогнул руку.

Юноша повернулся лицом к Тротцу, нож в его руке чуть покачивался, точно голова змеи. В ответ на какое-то невидимое изменение в позе Тротца он проворно отскочил влево, клинок неловко взметнулся вверх для защиты, однако «мостожог» не пошёл вперёд. Между ними по-прежнему оставалось десять шагов.

Каждое движение этого парня говорит Тротцу всё больше, заполняет тактическую карту. На что мальчик реагирует, что заставит его замешкаться, напрячься, отступить. То, как он переносит вес с ноги на ногу, как двигается… а Тротц ведь ещё даже не пошевелился.

Юнец подобрался ближе, заходя сбоку, Тротц лишь развернул ему навстречу щит. Ещё шаг. Меч «мостожога» скользнул вбок. Парень отскочил, затем вновь приблизился – под более острым углом.

Как флегматичный пехотинец, Тротц повернулся, чтобы переставить ногу – и тогда баргаст атаковал.

Паран невольно фыркнул, когда теложеловесность «мостожога» вдруг испарилась. Лишая себя естественного преимущества в росте, Тротц встретил молниеносное нападение в низкой стойке за щитом, внезапно рванулся вперёд, навстречу высокому удару юноши. Крюк-нож слабо скользнул по шлему Тротца, затем тяжёлый круглый щит врезался в грудь баргасту и отбросил его.

Юнец ударился о землю, покатился, поднимая тучу пыли.

Глупец погнался бы за ним – и встретил сверкающий в пронизанной солнцем пыли нож, но Тротц просто вновь укрылся за щитом. Юноша вынырнул из клубов пыли, с испачканным лицом, подрагивающим ножом. Ухмылка никуда не делась.

К такому стилю парень не привык. Тротц будто стоит в переднем ряду фаланги, плечом к щиту с другим суровым малазанским пехотинцем. Многие варварские орды утратили свой цвет и разбились об эту смертоносную человеческую стену. Белолицые явно никогда не сходились в бою с Империей.

Ловкий баргаст начал быстрый, стремительный танец, закружился вокруг Тротца, мечась то в одну, то в другую сторону, играя с ярким солнечным светом, отблесками на оружии и доспехах, поднимая тучи пыли. В ответ «мостожог» лишь разворачивался в одном из четырёх направлений – в собственном невидимом квадрате – и ждал. Казалось, он всякий раз удерживает стойку слишком долго, всякий раз методично печатает шаг малазанского пехотного строя, будто тупоголовый новобранец. Он игнорировал все ложные выпады, не атаковал, когда мальчик терял равновесие и спотыкался – наверняка наигранно.

Воины в кругу начали разочарованно кричать. Это был не тот поединок, к какому они привыкли. Тротц отказывался играть в игру юноши. Он теперь – солдат Империи, и это – дополнение к его истории .

Юноша вновь атаковал, клинок засвистел в бешеной пляске финтов, а затем нанёс режущий удар вниз, целясь в правое колено «мостожога» – через щель в доспехах. Щит опустился, отводя нож в сторону. Горизонтальный взмах палаша должен был прийтись мальчику в голову. Тот пригнулся, клинок без толку скользнул по кончику сапога Тротца. «Мостожог» ударил щитом в лицо юноше.

Баргаст отшатнулся, кровь хлынула у него из носа. Однако нож взметнулся вверх, безошибочно обошёл край щита и вонзился в щель в доспехах на левой руке Тротца, крюк вошёл в плоть, а затем рванулся назад, рассекая связки и жилы.

Малазанец обрушил свой палаш и отсёк юноше правую руку у самого запястья.

Кровь хлынула на обоих воинов, но схватка не закончилась. Паран поражённо смотрел, как левая ладонь юнца метнулась вверх, напряжённые пальцы вошли под нижний щиток шлема, в горло Тротцу. Странный булькающий звук вырвался из глотки «мостожога». Рука со щитом безвольно обвисла в потоке крови, колени подогнулись, и Тротц осел на землю.

Последним движением Тротца стал молниеносный взмах палашом, который пришёлся в живот юноше. Гладкая плоть разошлась, баргаст успел посмотреть вниз и увидеть, как его внутренности вываливаются наружу в потоке густой жидкости. Он содрогнулся и рухнул на землю.

Тротц лежал рядом с умирающим мальчиком, отчаянно тянулся к горлу и молотил ногами воздух.

Капитан рванулся вперёд, но один из его «мостожогов» оказался быстрее – Грунт, слабый целитель из одиннадцатого взвода, ворвался в круг и оказался рядом с Тротцем. В руках солдата блеснул маленький нож-выкидушка, когда он оседлал извивающегося воина и насильно откинул ему голову, чтобы показалось горло.

Какого Худа он там…

Вокруг воцарился кромешный ад. Круг рассыпался, баргасты устремились вперёд с оружием в руках, не понимая, правда, что с ним делать. Паран резко повернул голову, увидел, что его «мостожоги» сгрудились в кольце вопящих, ревущих дикарей.