Стивен Эриксон - Память льда. Том 1

Имригин Таллобант (род. 1151).

Войны Империи. Паннионская война, 1194–1195.

Том IV: Генабакис

1164-й год Сна Огни

(два месяца спустя после Празднества в Даруджистане)

Год четвёртый Паннионского Домина

Телланнский год Второго Соединения

Плиты, некогда вытесанные из гадробийского известняка, а теперь разбитые и опалённые, валялись в прибрежном иле, будто неведомый бог, повинуясь сиюминутному капризу, взмахнул рукой и смёл каменный мост с лица земли. И Остряку казалось, что это не такое уж и преувеличение.

Вести о разрушении добрались в Даруджистан меньше чем за неделю, когда первые идущие на восток караваны оказались у переправы и обнаружили, что на месте надёжного моста лежит теперь лишь груда камней. Ходили слухи о древнем демоне, которого выпустили агенты Малазанской империи, он, мол, спустился с Гадробийских холмов и намеревался ни много ни мало уничтожить весь Даруджистан.

Остряк сплюнул на почерневшую траву рядом с повозкой. В этих рассказах он серьёзно сомневался. Спору нет, в ночь Празднества два месяца тому произошли разные странные события – хотя сам он, конечно, был мертвецки пьян и ничего не заметил – и полным-полно свидетелей, подтверждающих, что над городом и вправду видели драконов, демонов и даже опускавшееся Лунное Семя, но любой ритуал – настолько могущественный, чтобы разрушить целое поселение – дотянулся бы до Даруджистана. А поскольку город отнюдь не превратился в вонючую груду закопчённого камня (точнее, превратился, но не в большей мере, чем после любого общегородского праздника), значит, и ритуала никакого не было.

Нет, куда вероятней всё-таки рука бога. Или, может, землетрясение – хотя Гадробийские холмы обычно не трясёт. Но вдруг Огнь неудачно повернулась в своём вечном сне.

Так или иначе, истина была очевидна. Она лежала, валялась, рассыпавшись обломками до самых Худовых Врат и дальше. Факт оставался фактом: в какие бы там игры ни играли боги, расплачиваться всегда приходится таким, как он – бедным да голодным неудачникам.

Старый брод – в тридцати шагах выше по течению от разрушенного моста – снова ожил. Им уже сотни лет никто не пользовался, а неделя нежданных в это время года дождей превратила оба берега в болото. Переправу осаждали караваны: одни на бывшем склоне, а другие в разбухшей реке или топком болоте; а позади на дороге ждали своей очереди десятки других – и с каждым колоколом напряжение торговцев, охранников и животных нарастало.

Ждали уже два дня, и Остряк был доволен своим отрядом, который представлял собой маленький островок спокойствия. Драсти подобрался к остаткам первой опоры моста и теперь сидел на камнях с удочкой в руках. Скалла Менакис привела бесшабашную группу других охранников к фургону Сторби, который был совсем не против продавать алчбинский эль кувшинами и по заоблачным ценам. А трактирщику из-под Сольтана, которому на самом деле предназначались бочонки, просто не повезло. Если дальше так пойдёт, здесь скоро образуется рынок, а потом и целый городок, Худ его бери. Рано или поздно какой-нибудь сообразительный чинуша в Даруджистане сообразит, что неплохо бы восстановить мост, а ещё лет через десять это наконец сделают. Если, конечно, городок не станет причиной для беспокойства. А если станет – пришлют сборщика налогов.

Не меньше подчинённых Остряка радовало непоколебимое спокойствие нанимателя. Говорили, торговец Манкай на другом берегу реки так взбеленился, что у него в голове сосуд лопнул, и бедняга умер, где стоял, – последствия обычного для купцов темперамента. Но мастер Керули был на них настолько непохож, что Остряк едва не усомнился в своём привычном, выпестованном презрении ко всему торговому роду. Впрочем, список странностей Керули заставил капитана охраны заподозрить, что тот и вовсе не из торговцев.

Хотя не важно. Деньги есть деньги, а Керули платит хорошо. Даже лучше среднего, если быть точным. И посему Остряку всё равно, будь нынешний наниматель хоть переодетым князем Арардом.

– Эй! Господин!

Остряк оторвал взгляд от бесплодных попыток Драсти что-то поймать. Рядом с повозкой стоял и щурился на него седой старик.

– Ишь, раскомандовался, – прорычал капитан охраны, – а судя по лохмотьям, ты либо самый бедный в мире торговец, либо его слуга.

– Личный слуга, совершенно верно. Меня зовут Эмансипор Риз. Что до бедности моего хозяина, то совсем напротив, он богат. Мы, однако же, изрядное время провели в дороге.

– Верю, – проговорил Остряк, – поскольку говор твой мне незнаком, а уж я много кого слышал на своём веку. Чего тебе нужно, Риз?

Слуга поскрёб серебристую щетину на подбородке.

– Осторожные расспросы среди людей недвусмысленно указывают, что вы пользуетесь уважением, насколько это возможно для охранника каравана.

– Насколько это возможно для охранника каравана, так, наверно, и есть, – сухо заявил Остряк. – Надо чего?

– Мои хозяева желают поговорить с вами, сэр. Если вы не слишком заняты – мы разбили лагерь неподалёку отсюда.

Откинувшись, Остряк некоторое время рассматривал Риза, затем хмыкнул.

– Чтоб разговаривать с другими торговцами, мне надо получить разрешение у своего нанимателя.

– Разумеется, господин! И извольте заверить его, что мои хозяева не имеют ни малейшего желания сманить вас или иным способом склонить к нарушению контракта.

– Да ну? Ладно, жди здесь. – Остряк спрыгнул с повозки с противоположной стороны от Риза. Шагнул к небольшой резной дверке, постучал. Дверца открылась, и в относительном мраке фургона замаячило круглое, безучастное лицо Керули.

– Да, капитан, разумеется, идите. Признаюсь, мне любопытно, что за хозяева у этого человека. Будьте внимательны, запоминайте все подробности грядущей встречи. И, если возможно, определите, чем они занимались со вчерашнего дня.

Капитан хмыкнул, чтобы скрыть удивление от неестественно глубоких познаний Керули – тот ещё ни разу не выходил из фургона, – и сказал:

– Как пожелаете, господин.

– Ах да, и заберите Скаллу на обратном пути. Она слишком много выпила и стала вести себя слишком агрессивно.

– Тогда её лучше забрать прямо сейчас. А то наделает в ком-нибудь дырок этой своей рапирой. Я её знаю.

– Хорошо. Тогда пошлите Драсти.

– Кхм, он ей скорее поможет, господин.

– Но вы хорошо отзывались об обоих.

– Верно, – ответил Остряк. – Не хочу показаться нескромным, господин, но если мы втроём берёмся за контракт, то сто́им шестерых, когда дело доходит до защиты хозяина и его товаров. Поэтому дорого берём за службу.