Вирджиния Бокер - Ищейка

– Что это за чары такие? – спрашиваю я. – Подобные тем, что ты творила по дороге к Гумберту, превращая траву в кусты изгороди?

– Угу, принцип тот же. – Она протягивает мне одно из приглашений. Бумага слегка теплая на ощупь. – Идея – превратить предмет во что-то другое, похожее. Называется «перенос». Очень удобное заклинание. Но требует больших магических усилий. Я бы не справилась без Николаса. – Она чуть встряхивает шнурок. – Вот он-то умеет превратить практически все, что хочешь, во что угодно другое. Это поразительно!

Тут в каюту входит человек, хлопает Джона по плечу и обменивается с ним рукопожатием. Должно быть, капитан.

– Причалим через пятнадцать минут, – говорит он. – Вы бы взяли вещи да подождали у борта. Заход недолгий; мне совсем не хочется задерживаться хоть на минуту сверх необходимого.

Джон его благодарит, и капитан уходит, размашисто шагая по палубе и выкрикивая приказы экипажу.

Мы берем сумки и Азот – его я пристегнула под юбку, и он такой длинный, что лезвие едва не царапает доски палубы, – и идем к релингу, глядя, как растет на горизонте дом Блэквелла. С реки он смотрится настоящей крепостью. Четыре массивные каменные плиты, невероятно высокие и прямые, образуют внешние стены. На каждом углу над стенами поднимаются башни с куполами, на которых реют маленькие флаги с ярко-алой розой на каждом – штандарт Блэквелла. Дом окружен еще одной огромной каменной стеной, она подходит к берегу реки и тянется на мили, потом отходит от берега и заключает в себя все имение Блэквелла.

В середине стены – небольшой железный шлюз, соединяющий реку со рвом. В обычном состоянии он заперт, но сегодня открыт, зияет, как огромная челюсть с железными зубами. Как будто поджидает меня, чтобы сожрать.

У причалов дома Блэквелла, как правило, пусто, но сегодня там собрались суда всех размеров и форм, пассажиров везут со всей Энглии. Выше по реке стоят маленькие барки, доставившие людей из Апминстера. Когда они растут, приближаясь, слышно, как гребцам отбивают ритм на барабанах. Бум. Бум. Бум . Будто бьется огромное сердце.

Мы вплываем в порт. Двое матросов быстро спускают сходни, деревянные концы с глухим стуком падают на причал.

– Быстрее, пожалуйста, – говорит один из них, сопровождая слова взмахом руки.

– Приехали, – шепчет Джордж. – Всем надеть маски!

Он натягивает на голову маску – обычную черную, безо всяких затей. Его пришлось долго убеждать: хотел-то надеть бирюзовую с павлиньими перьями. Джон тогда заметил, что если он такое вытворит, его за пять секунд опознают.

Я вынимаю маску из сумки – черную с розовыми перьями, надеваю и завязываю.

Мы впятером идем по сходням. Как только мы оказываемся на причале, сходни мгновенно убираются и судно плывет прочь, удаляется по реке обратно к морю.

– Приглашения?

Страж в черной форме протягивает руку в белой перчатке.

Мы стоим на верхней площадке широкой каменной лестницы, ведущей с причала ко входу в дом Блэквелла. Над нами нависает стена, сырая, почерневшая от плесени. Джон подает наши магически измененные приглашения. Мне на секунду становится страшно – а вдруг он как-то заметит? – но он лишь равнодушно кивает:

– Желаю приятно провести вечер.

– Спасибо, – говорит Джон, берет меня под руку и направляет на открывающуюся впереди дорожку. Я осматриваюсь. Надо сознаться, обстановка производит впечатление. Раньше ничего подобного на этой площадке не было – участок грунта и разбросанных камней, обычная дорожка от внешних ворот к внутренним. Сейчас – травяная лужайка с выложенной гравием дорожкой, обсаженная большими деревьями в кадках и освещенная тысячью свечей. В центре расположились музыканты, играющие на лютнях и флейтах. Легкая веселая музыка кажется здесь совершенно неуместной.

Джон тоже осматривается, глаза у него удивленные. Маска его такая же, как у Джорджа, черная – Гумберт сумел раздобыть только две одинаковые. Остальные украшены мехом, перьями, самоцветами. Первую простую маску получил Джордж, вторую разыграли в кости Джон с Шуйлером – и Шуйлер проиграл. Где-то позади меня идет недовольный мертвец, щеголяя жуткой мохнатой маской в виде кошачьей морды.

На миг я испытываю облегчение, что мы уже внутри. Я почти ожидала, что на нас вот-вот накинутся стражники Блэквелла, закуют в железо и утащат прочь, в один бог знает какие подземелья, и никто никогда нас больше не увидит. Но на самом деле это глупая мысль. Если Блэквелл знает, что мы здесь, он выждет. Дождется момента, когда мы окажемся беспомощными и загнанными в угол, и тогда – и только тогда – нанесет удар. Сильный и быстрый, такой, чтобы мы пали на колени, чтобы стали умолять, чтобы сокрушались, что еще не умерли.

Именно так он и поступает.

Мы проходим вторые ворота, оказываемся в розовом саду.

Этот сад – самое большое сокровище Блэквелла. В нем более сотни видов роз, их выращивают таким образом, чтобы они цвели круглый год, даже зимой. Обычно в холода они укрыты одеялами от стужи, но сегодня все розовые кусты открыты – яркие красавицы всех оттенков красного, розового, желтого и оранжевого.

Гости бродят по гравийным дорожкам, что вьются среди кустов. Они показывают на фигурно подстриженные деревья и ахают: огромные кусты приняли форму пирамид, идеальных шаров, параллелепипедов, а кое-где и все три формы разом, одна над другой. Есть здесь и кусты, имитирующие животных – сов, медведей, даже слонов, и огромные их зеленые глаза смотрят нам вслед не моргая. Лабиринт живой изгороди тоже приводит публику в восторг. Но я после своего обучения потеряла вкус к подобным удовольствиям.

Вскоре появляются слуги и начинают приглашать нас внутрь. Мы идем за ними по бесконечной каменной дорожке, через огромную арку в главный вестибюль, поднимаемся по длинной лестнице и входим в большой зал через одну из многочисленных двустворчатых дверей. Большой зал полностью соответствует его названию: действительно большой. Триста футов в длину, сто в ширину. Даже представить сложно, какой высоты здесь потолки. Стены покрыты причудливыми гобеленами: сцены конной охоты, всадники с луками, стрелами, копьями. Только охотятся они не за обыкновенной дичью – олень, кабан или волк, – а за людьми. Точнее, за ведьмами и колдунами. Есть даже картина, где охотники поджаривают добычу на вертеле.

Жаль, что я не могу избавить Джона от этого зрелища.

Мы проталкиваемся сквозь толпу. В воздухе звучит энергичная музыка, но ее почти не слышно за шумом сотен шагов, разговорами, танцами и громким смехом.

Маски всех видов и типов. Есть простые или слегка украшенные, как у Джорджа и Джона. Есть похожие на головы медведей, волков, тигров, пасти их распахнуты в зубастом рычании. Некоторые маски покрыты перьями всех возможных цветов, другие украшены драгоценными камнями: рубинами, изумрудами, сапфирами, даже бриллиантами. Также присутствуют маски в виде лиц; застывшее выражение на них странное, почти зловещее. Особенно если учесть, кто может под ними оказаться.