Вадим Панов - Перстень Парацельса

«Ах, если бы он заговорил со мной!..»

Настенька переживала тот самый романтический возраст, в котором явление наследника старинной королевской династии с предложением руки и сердца ещё не кажется необычным или несбыточным, а ожидание принца на белом коне является совершеннейшей обыденностью, проходящей в фоновом режиме и ещё не приведшей к тоске по безвозвратно загубленной юности. Настенька просто знала, что это обязательно случится.

Маршрутка ехала, красавчик молчал. Он не отрываясь изучал проплывающий за окном пейзаж, и от нечего делать девушка стала его разглядывать, пытаясь угадать, что за принц перед ней. Кем бы мог быть человек со столь интересной внешностью? Скорее всего, он имеет отношение к искусству. Музыка, живопись, театр? Или он поэт, надеющийся разглядеть за немытым стеклом микроавтобуса нечто большее, чем просто мир?

Или скульптор?

Маршрутка затормозила, красавчик, так и не заговорив с ней, вышел на тротуар, сунул руки в карманы и направился к подземному переходу. Никаких белых коней поблизости не наблюдалось.

«Вот и всё…»

«Газель» двинулась дальше, девушка в последний раз посмотрела на мужчину, так и не ставшего её принцем, и вдруг к горлу Настеньки подкатила невыносимая тоска. Смертная тоска, безжалостно вцепившаяся в душу. Мир вокруг стал сумрачным, неживым, а одинокая фигура, готовая вот-вот спуститься под землю, – чёрной-чёрной-чёрной, резко чёрной, как будто вымазанной вороньей краской. Фигурой смерти…

Секунду длился приступ. Секунду, не больше.

Потом маршрутка достаточно отдалилась от места остановки, мир обрёл прежнюю яркость, а мысль выскочить, догнать неизвестного красавца с лицом сказочного героя и предупредить его о страшной опасности улетучилась. Эта мысль показалась глупой и никчемной.

«Фантазия разыгралась», – решила Настя, отворачиваясь.

Покинув особняк, Сатурн почти сразу стал испытывать непонятно чем вызванное раздражение, как будто что-то мешает, а что – никак невозможно определить. Как будто комар летает вокруг, а убить не можешь. И даже не слышишь его, а только чувствуешь – вот он, рядом, стервец, ждёт момента, чтобы попить крови… И здесь – так же: какая-то мелочь не позволяет расслабиться, а какая?

И лишь минут через пять Сатурн понял – очки.

Он хочет снять очки!

Ему нужно их снять!!

Мир вокруг стал слишком тёмным.

Сатурн скрипнул зубами, обругав себя за то, что не приехал на встречу на машине. Поленился, неохота было баранку крутить. Снял бы сейчас очки без проблем, никто бы не увидел. А вот избавиться от них при таксисте – это всё равно что стриптиз станцевать. Внутренний такой стриптиз: публика не поймёт, но девочке будет неприятно…

«Я сравнил себя с девочкой у шеста?!»

Сатурн злобно набычился, отвернулся и стал смотреть в окно, стараясь притянуть какую-нибудь хорошую мысль и с нею дотерпеть до квартиры.

Или хотя бы до подъезда…

«О чём бы подумать?»

«О сексе, разумеется!» – немедленно отозвалось в голове.

И Сатурн усмехнулся.

Секс был единственным занятием, которому он отдавался с душой и от которого не уставал. Сатурн был виртуозом, артистом, умеющим играть на тончайших струнах женских тел, и если бы не его запредельная надменность, купался бы в благодатном источнике искренней любви прекрасной половины человечества. А так они лишь пользовались друг другом, наслаждались сексом, но не любовью.

«Кому позвонить сегодня?»

Обычно Сатурн полагался на чутьё: задавал себе этот вопрос и ждал, когда перед внутренним взором возникнет возбуждающий образ. Возбуждающий именно сегодня. Иногда ему хотелось женщину в теле, иногда – хрупкую рыжую с мальчишечьей фигурой, иногда длинноногую и длинноволосую, иногда – простую, без талии, с низким тазом… Сатурн ценил разнообразие, доверял себе и потому приготовился понять, с кем ему будет хорошо сегодня, и…

Увидел Дашу.

И выругался от неожиданности, вызвав изумление таксиста.

Извинился, объяснил, что вспомнил неприятное, откинулся на спинку кресла, повторил «внутренний запрос», и вновь перед его глазами предстала красивая подруга этого дурака Громова.

Действительно – красивая. Сатурн, естественно, оценил дышащее свежестью личико девушки, её изящную фигуру, соблазнительные ножки и высокую грудь. Удивился же он потому, что в обычном случае ответом на «внутренний запрос» становился безымянный образ, на который его организм готов был отреагировать наилучшим образом. Но сейчас Сатурн увидел конкретного человека.

Женщину.

Красивую и соблазнительную.

И понял, что хочет не абстрактную красавицу с густыми волосами и длинными ногами, а конкретно эту – Дашу.

«Вот оно как…»

Дома он налил себе виски, уселся в кресло, пролистал записную книжку смартфона, нашёл «Дарья» – ещё вчера, при первом знакомстве, все обменялись номерами – и улыбнулся. Звонить, конечно, не стал, но смотрел на экран долго, продолжая улыбаться и постепенно пробуждая в себе спортивный азарт.

«Ну что, красавица, познакомимся ближе?»

«Ещё не знаю», – кокетливо отозвалась девушка, и Сатурн вздрогнул – настолько реально прозвучал голос.

И он, этот голос, сорвал плотину в душе молодого человека.

Эмоции захлестнули его, заставили задрожать и взвыть от нетерпения, от желания увидеть Дарью, зайтись бешенством от мысли, что кто-то другой обнимает её, лапая нежное тело похотливыми руками.

И этого «кого-то» захотелось убить.

«Проклятье!»

Он схватил очки, надел, выбежал из дома – просто так, без всякой цели, куда глаза глядят, в сумерки, в наступающий вечер, когда в тёмных очках неуютно и глупо, и все оборачиваются, и надо бы снять, но они давно стали родными, привычными, а чужие взгляды раздражают, изводят, и вот Сатурн останавливается в пустом переулке и снимает очки.

Оглядывается.

И убеждается, что вокруг – те же сумерки. Такие же тёмные, как в очках. И только глупые люди этого не понимают, не видят, что мир всегда мрачен, как на него ни смотри, и ярким он может стать, только если рядом Даша.

«Не думай о ней!»

Сатурн снова надел очки.

Снял.

Надел.

Проклял мир и побежал домой, но не кратчайшим путём, а через соседнюю улицу. Потом свернул на следующую, сделал здоровенный крюк, вспотел, еле добрался до дома, в лифте ощутил, как дико устал, понял, что до крови стёр ноги – бегать в элегантных ботинках то ещё развлечение, – улыбнулся.

Дома упал на тахту и ощутил такую слабость, какой с ним ещё не случалось, и сразу же уснул – не раздевшись, без простыни, без одеяла, точно тёмный обморок одним глотком сожрал его.

Вечер сменился ночью. Взошла и потерялась луна, ветер пошуршал листьями и улетел прочь.