Елена Малиновская - Капкан для жениха

– Вот как, – с нескрываемым изумлением отозвался Морган. – Талисман, выпивающий души… Как такая вещь могла оказаться у моих родителей?

– Полагаю, вы мало что знаете о своей семье. – Сьер Густаво сочувственно улыбнулся Моргану. – Как я понимаю, вас воспитывал нейн Ильрис. Что же, ему было выгодно, чтобы вы как можно дольше пребывали в неведении о прошлом своих родных.

– Но… – начал было Морган, однако договорить ему не дал Седрик.

– Простите, найн, – сказал он и покачал головой. – Но эту тайну вам придется разгадать самостоятельно. Я больше не могу поддерживать круг. Иначе ткань реальности в этом месте расползется до такой степени, что из мира теней сюда хлынет всякая нечисть.

Морган вскинулся было что-то возразить, попросить подождать еще хотя бы минуту, но Седрик уже торопливо тушил почти догоревшие тонкие свечки из черного воска, очерчивающие границы едва мерцающего круга.

– Всего доброго, – донеслось до нас последнее пожелание призрака, чья фигура стремительно исчезала. – Надеюсь, что наша следующая встреча произойдет через много-много лет.

Миг-другой – и все закончилось. Комната погрузилась во мрак, правда, недолгий. Почти сразу Седрик вновь разбудил магический шар, отправленный им в спячку перед началом ритуала. Теперь только легкий аромат расплавленного воска и меловые символы на полу доказывали, что все увиденное и услышанное мне не почудилось.

– Ну наконец-то, – буркнул Фрей, садясь. – Всю спину себе отлежал, пока ждал, когда этот призрак уйдет в свой мир.

Ульрика перепорхнула к нему на плечо, странно задумчивая и молчаливая. Подошла и ткнулась ему в колени Мышка, которая все время разговора с погибшим поверенным пряталась за одним из диванов, наблюдая за призраком жадным взглядом и явно выжидая момент, когда тот пересечет границы круга и станет досягаемым для нее. Фрей привычно принялся трепать ее мягкие уши.

А я стояла и молча смотрела на круг, где совсем недавно стоял сьер Густаво Арьял, силясь уложить в голове новые факты. Ох, как там говорится: из огня да в полымя? Не успели мы избавиться от Эдриана и выбраться из дома вероломного некроманта, как угодили в какую-то новую интригу. Загадочный талисман, зловещий Дани, разыскивающий его и не чурающийся пойти на убийство во имя достижения собственной цели. Как-то все это очень пугающе…

– Ну что же, теперь удручающее состояние моего дома становится понятным, – первым нарушил паузу Морган. Измученно улыбнулся, добавив: – Наверное, оно и к лучшему, что его разгромили, пока меня не было в городе. А то пришлось бы драться с этим Дани. Если он действительно принадлежит к черным драконам, то должен быть чрезвычайно устойчив к действию магии. Как ни печально осознавать, но мне пришлось бы весьма и весьма непросто в этом поединке. Но, право слово, все это так неожиданно…

Я кивнула, подтверждая его слова. Затем обернулась и смерила тяжелым взглядом Ульрику.

– Что? – немедленно заволновалась та, на всякий случай поднявшись в воздух. Она так отчаянно била крыльями, что Фрей оглушительно чихнул от пыльцы, забившейся ему в нос, и пересел в сторону. А Ульрика продолжила, с волнением глядя на меня: – Что ты на меня так уставилась? Надеюсь, не стоит объяснять, что я тут ни при чем? Все последние месяцы я провела с вами, и у меня не было ни малейшей возможности…

– Что ты знаешь про смерть родителей Моргана? – резко оборвала ее я. – Насколько я понимаю, ты тогда находилась в замке, более того, еще не довела драконов своими шуточками до желания убить тебя. Ни за что не поверю, что ты не сунула свой любопытный нос в это дело и не погрела ушки на чужих разговорах. Как-никак усыновление человеческого ребенка семейством драконов – далеко не рядовой случай.

– Ох, это было так давно, – предсказуемо заюлила Ульрика. – Как-никак, тридцать лет без малого прошло. Моя память…

– Твоя память в прекрасном состоянии, – поддержал меня Морган. Принялся демонстративно засучивать рукава, зловеще сузив глаза и ощерившись в хищной ухмылке, после чего ласково почти пропел: – Учти, у меня давно руки чешутся за былые твои так называемые подвиги расплатиться. Я на память тоже не жалуюсь. Прекрасно помню все то зло, что ты мне причинила. Ну же, дай мне наконец-то повод поговорить с тобой по душам!

И на редкость противно хрустнул пальцами, разминая их.

Ульрика побледнела, явно поверив, что Морган не шутит. Да что там, даже я украдкой поежилась и сделала пару шагов назад, не желая оказаться на пути атаки мага, если тот вздумает привести свою угрозу в действие. Хотя почему-то мне казалось, что Морган лишь пугает фею.

– Я пыталась подслушать разговор нейна Ильриса и нейны Деяны, когда тебя привезли в замок, – испуганно залепетала Ульрика. – Но не смогла. Меня оглушило заклинанием такой силы, что после этого я пару недель пластом лежала. А нейн Ильрис даже не извинился! Зашел однажды якобы проведать меня, но остановился прямо у порога и процедил, чтобы я и думать забыла разнюхивать что-нибудь, связанное с твоим усыновлением, Морган. Иначе, мол, он за себя не ручается и в следующий раз может не рассчитать силу чар. Я обиделась. Очень сильно обиделась. Никогда прежде нейн Ильрис не позволял себе подобного. Поэтому, наверное, я так долго вынашивала план мести и в конечном итоге позволила себе ту дурацкую шутку, из-за которой меня едва не развеяли пеплом после общего совета. Клянусь, что это чистая правда! Я понятия не имею, что там с твоими родителями приключилось. Мне пришлось довольствоваться теми объяснениями, до которых снизошел нейн Ильрис. Мол, они были его старыми друзьями, но погибли в результате какого-то несчастного случая. И потому он взял тебя на воспитание. Да, я пыталась выспросить у него, что за случай-то такой приключился, в результате которого двое взрослых людей умерли, а почти годовалый ребенок, находившийся при них в тот момент, выжил. Но нейн Ильрис так глянул, что у меня язык к нёбу присох! И это все. Честное слово, все!

Теперь взгляды всех присутствующих в комнате оказались прикованы к Моргану. Даже Седрик отвлекся от затирания меловых символов, оставшихся на полу после проведения ритуала, осторожно примостился на подлокотнике менее остальных разбитого кресла и выжидающе посмотрел на него.

Несчастный словно постарел мигом на несколько десятков лет. Глубокая вертикальная морщина разрезала его переносицу, губы кривились, в глазах застыла обида и какое-то детское недоумение.

– Ничего не понимаю, – наконец почти беззвучно выдохнул он и отвернулся к окну, видимо, не желая, чтобы мы видели его переживания.

Ульрика открыла было рот, желая добавить еще что-то, но вдруг с удивлением вытаращила глаза и немо принялась шлепать губами, явно не в силах выдавить из себя ни звука.