Гай Орловский - Патроны чародея

Он покачал головой, и хотя двигал медленно, мне показалось, что у него три головы, появляющиеся поочередно и так же поочередно исчезающе.

– Мы просто хотим жить, как жили…

Я сказал со вздохом:

– Ну уж нет, еще и вас защищать не буду. Сами как-нибудь… Что вы за вымирающий вид? Эльфы от вас отделились, как кроманьонцы от неандертальцев, и все еще выживают, а вы чего?.. Только прячетесь? Но я же вас нашел, найдут и другие.

Он проговорил тихонько:

– Человек… у тебя своя магия… очень сильная.

Я отмахнулся.

– Но нехорошая. А я человек хороший и даже замечательный в определенных условиях. Мне бы такую магию, чтобы творить добро, сеять разумное, доброе, вечное!.. А я только убивать могу. А это и волк умеет. Правда, как человек, я убивать умею лучше любого другого зверя, все-таки царь природы… еще чуть – и мне это понравится, вот будет жуть какая-то сладкая.

Он развел руками.

– Мы с магией рождаемся. А люди учатся.

– Одни учатся медленно, – сказал я, – другие быстро. Мне пришлось, как вы знаете, попасть под свет трех лун… с вашей помощью не помер, но, как сказал чародей королевы Рундельштотт, я теперь могу впитывать магию… а раз могу, то должен и как-то ею пользоваться для дома, для семьи? А то и для отечества, которого нет, но которое будет?

Он посмотрел на меня исподлобья.

– Вот и пользуйся…

– Жаль, – сказал я, – четвертой не было… Или еще двух-трех, чтоб уж жахнуло, так жахнуло!..

Он пробормотал:

– Если бы еще и четвертая вышла… на земле бы все вымерло. Три и то… Вы уже знаете, откуда химеры берутся?

Он посмотрел на меня так, словно и я вот-вот превращусь во что-то жутковатое, а то и противное.

– Все мы химеры, – ответил я беспечно, – жили себе такими счастливыми обезьянами! Сладкие и такие вкусные бананы жрали… А потом – бах!.. – охимерились в человеков. И пошло-поехало. До сих пор ничего не понимаем, как что и, главное, зачем? Потому и говорю, как химера химерам: какие есть еще варианты повышения нашей химерьей деятельности? На благо, разумеется. Нашего блага.

Он слушал насупившись, вид таков, что в самом деле что-то понимает за потоком слов, но думаю, у этих буддистов всегда такие лица, очень уж им все по фигу, что делается в мире.

– Лейгилст принесут, – ответил он туповато. – Но нам от людей ничего не нужно.

– Прекрасно, – воскликнул я. – Это прекрасно, что не нужно. Но я человек слова!

– А что это?

– Если нужно, – заверил я, – только свистните. Или хрюкните, я же не знаю, как вы коммуникируетесь.

Он не ответил, только посмотрел в сторону. Через некоторое время там возникла призрачная фигурка, через которую я отчетливо видел деревья и усилившийся поток муравьев, явно отыскали что-то особо лакомое.

В руках этого существа целый пучок веточек, старший альв медленно принял из прозрачных лапок и протянул мне.

– Это не то, что ты просил, но то, что тебе надо. Или не тебе.

– В смысле?

– Это для химер, – пояснил он. – Человека убьет, но химеру поднимет на ноги.

– Спасибо, – сказал я чуть ошарашенно. – Будем лечить химеру, что уже давно не химера, а член человеческого общества счастливого будущего. Потому и. Спасибо!

Они исчезли раньше, чем я договорил. Я прислушался, но присутствия уже не улавливаю, словно они перенеслись на другой конец Леса или же забрались под Зачарованную Гору.

Конь понес обратно с еще большей охотой, трава в Лесу не настолько хороша, как отборный ячмень в яслях. На востоке небо посветлело, а когда впереди начали подниматься из земли стены столицы, в далекой выси вспыхнуло розовым первое облачко.

Стражи на городских воротах уже новые, но и эти меня узнали, мир тесен, очень уж крохотное королевство.

Я помахал рукой.

– Не спать, не спа-а-ать!

Конь пошел галопом, улицы пока еще почти пустые, в столице спят дольше, чем в селах, и через несколько минут нас вынесло на площадь, за которой грозно блещут в лучах утреннего солнца острые кончики ограды королевского парка.

Ворота не успели распахнуться перед моей глердскостью, как со стороны улицы раздался вопль:

– Эй, морда! А ну стой, где стоишь!

Я развернул коня, вскипая благородным гневом, но это, оставив двух игриво хихикающих женщин, ко мне бросился Фицрой, красивый и нарядный, хотя вином от него пахнуло так, что я закашлялся, а коня ощутимо шатнуло.

– Ты где был? – крикнул он. – Я ждал-ждал, уже и в «Дочери Малефисенты» побывал, и в «Единороге»…

Стражи ворот начали заинтересованно прислушиваться.

– А в «Веселой Лошади»? – спросил я.

Он отмахнулся.

– Девки там старые, вино завезли кислое, подрался только один раз. С тобой все в порядке? Желтый какой-то весь…

– Двое суток провалялся в беспамятстве, – огрызнулся я. – Знал бы, что это за варево…

– Рундельштотт?

– Лечил от чего-то, – пояснил я, потому что Фицрой нахмурился и потрогал рукоять меча. – Говорит, совсем я слабым стал. Но сейчас вроде нормально. Вернемся в замок, отожрусь, как стадо свиней на желудях. Пойдем.

Стражи распахнули снова одну створку, один спросил, указывая на Фицроя:

– Это вот тоже с вами?

Фицрой горестно вздохнул и поднял глаза к небу. Я сказал мирно:

– Это он тут всеобщий любимец, а не я…

Стражник сказал с сочувствием:

– Берегите карманы. Вчера он у нашего капитана выиграл все деньги, меч, коня и доспехи.

– И сапоги, – добавил второй стражник.

– Что сапоги, – сказал с мечтательным вздохом первый, – капитан и жену ему проиграл на всю ночь…

Фицрой задумчиво посмотрел в небо. На той стороне ворот я покинул седло, чтобы с Фицроем вровень, коня довел до середины двора и сунул повод в руки первому попавшемуся челядину, велев позаботиться, а сам повернул к башне.

– Ты вообще-то готов?

Он изумился.

– Я всегда готов! Мне даже коня менять не надо. А тебе стоит, если поедем сегодня.

– Какое сегодня, – сказал я, – сейчас!

– Тогда я тебе сам подберу коня, – сказал он живо. – У меня есть тут пять хороших скакунов. Что так смотришь? Все честно, четверых выиграл, одного подарили… В самом деле подарили!

Я покрутил головой.

– Почему я не Фицрой?.. Вот бы жил…

Он расхохотался, хлопнул меня по плечу и быстро пошел к конюшне.

Когда я собрал свои вещи, в первую очередь мешки с винтовкой и патронным ящиком, Фицрой уже вел от конюшни в поводу двух в самом деле великолепных скакунов, видно по стати, уже оседланных, под красивыми цветными попонами и украшенными серебром уздечками.

– Хорошо быть Фицроем, – пробормотал я.

Он с интересом смотрел, как я навьючиваю на своего коня оба мешка.

– Подарки?.. Даже штаны дал… И вообще, смотрю, приодел в свое колдовское.

– Да, – пробормотал я. – Рундельштотт… чародей широкого профиля. Он снисходит и до житейских мелочей.