Гай Орловский - Мир Трех Лун

– А где, – поинтересовался я, – вторая королева?

– Андрианна? – переспросил он. – Да где-то в этом же дворце. Только ее комнаты еще дальше. Может быть, когда-то принесем что-то и в ее комнаты.

– А ей создают не магией?

– Ну, это будет слишком. Она же младшая…

Другой уточнил педантично:

– И не королева, а принцесса.

– Королева, – возразил старший, – но младшая из королев!

– Тогда почему…

– А чтоб не путать, – объяснил он. – Ладно, отдохнем и потопаем вниз.

Они шумно переводили дух, я еще раз огляделся, сразу видно, какая часть комнаты обжита больше всего: роскошный стол придвинут к стене, там зеркало чуть ли не до потолка, и еще по два зеркала в роскошных позолоченных рамах вделаны в стену почти вплотную одно к другому.

– Зеркал много, – сказал я, – но стоят неверно.

Старший спросил непонимающе:

– Как это?

– Их нужно поставить иначе, – сказал я, – одно оставить как стоит, а два вот сюда. Нет, одно сюда, а второе сюда…

– Зачем? – спросил он тупо.

– А чтоб не мучать служанку с этой штукой, – сказал я и указал на овальное зеркало с ручкой, оставленное на столе на самом видном месте. – Это же так просто.

Он отмахнулся.

– Брось. Уходим. Нам ничего нельзя трогать. А то та церемонная дура уже кривится. Еще стражу вызовет…

Он первым направился к выходу, а я заметил, как служанка, прикрепленная то ли к этому этажу, то ли к этой комнате, проводила нас очень подозрительным взглядом. Хорошо, не начала обыскивать на предмет – много ли украли из покоев, а что украли, то наверняка, мы же самый низший класс, сброд, ворье и нечистый люд, а вот они, слуги второго этажа и выше, – уже высшая раса.

Мы работали внизу, когда сверху спустился один из обслуживающих покои глердов, нарядный, как попугай, вымытый и вычищенный, прилизанный, как тюлень.

Мы сделали вид, что не замечаем, только у Фрийда такой вид, словно ищет взглядом булыжник, оружие пролетариата.

Слуга постоял, давая собой налюбоваться, таким красивым и нарядным, оглядел нас свысока, всем видом подчеркивая, что снисходит к нам, земляным червям.

Я вообще не замечал, ходють всякие, и без сопливых скользко. Ему пришлось спуститься с лестницы, но ко мне приблизился важно и вразвалку, выпячивая брюхо вперед.

– Эй ты! – сказал он барским голосом. – Тебя Юджином зовут?..

Я ответил мирно:

– Вообще-то я привык отзываться на «эй ты!». Может быть, это мое настоящее имя? Человек должен менять имена, как ящерица шкуру. А вот у тебя, похоже, приросла.

Наши слуги потихоньку загоготали, даже Карнар заулыбался. Нарядный слуга напыжился, сказал жирным голосом:

– Будешь звать меня господином Наором.

Я оглядел его с головы до ног. За милю видно, что прыщавое ничтожество, угодливое и скользкое, такие всегда и всеми силами стараются угодить старшим и втоптать в грязь тех, кто ниже.

– Ты не из глердов, – сказал я. – Так что никакой не господин. Пошел вон, дурак.

Остальные слуги поглядывают на меня с интересом, во взглядах одобрение, но сами задираться так не посмеют, а этот Наор покраснел, побагровел даже, раздулся, как петух, но не заорал, а проговорил срывающимся голосом:

– Что?.. Ты посмел?.. Да ты знаешь, кто я?

– Дурак на побегушках, – ответил я безжалостно. – Твои родители здесь служат, как служили их предки. Вот и тебя, дурака, пристроили, заверив, что воспитали послушного и угодливого сынка… Все верно? А теперь пошел вон, а то в рожу дам, ухи отпадут.

Он взвился, задергал ногами, но сник что-то слишком быстро, будто и наверху уже знают, как Суховерт пытался на меня наехать и нагнуть. Хотя да, слуги наверняка знают.

– Ты у меня еще попляшешь! – закричал он.

Я демонстративно сжал кулаки и повернулся к нему, медленно и угрожающе наклоняя голову. Он вспикнул, ринулся прочь, его почти женские каблучки быстро-быстро застучали по каменным ступенькам, поспешно хлопнула дверь.

Карнар проводил его взглядом, покачал головой. Когда повернулся ко мне, в глазах было и одобрение, и сожаление.

– Зачем тебе наживать врага?

Я пожал плечами:

– Нужно давать отпор. Хотя бы на первых порах.

– Тебя уже никто не пробует на излом, – заверил он. – Суховерта было достаточно.

– То другое, – объяснил я. – Тогда пробовали силу, а сейчас то ничтожество старается подавить величием и женскими тряпками.

Он усмехнулся:

– То не женские тряпки. Так их одевают там, наверху.

– Если позволяют себя так одевать, – возразил я, – то пусть не жалуются, что мы к ним так и относимся.

Он сказал со вздохом:

– Но ты начал нарываться.

– Надоело гнуться, – признался я.

– Младшие всегда гнутся перед старшими, – напомнил он. – Ты это… рано, понимаешь? Рано вздымаешь гребень.

– Но не до такой же степени гнуться, – возразил я. – Одно дело – выказать уважение, другое… когда вот так стараются втоптать в грязь, чтобы самим казаться выше и чище.

– Опасные речи, – сказал он тихо.

– Но мы же здесь свои?

Он сказал еще тише:

– И все равно попридержи язык.

Я смолчал, слуги разошлись по своим местам и продолжали работу, на меня поглядывают опасливо, словно ждут неприятностей и для себя, а для меня будут точно: мир такой, это хорошее надо ждать, да и то не дождешься, а неприятности набегут сами.

Когда открылась дверь, а на верхней площадке появился грузный слуга в одежде третьего этажа, все сразу перевели пугливые взгляды на меня.

Слуга пробежал по ним взглядом, всмотрелся в меня.

– Эй, ты и есть Юджин?

– Я, – ответил я независимо и продолжал заниматься своим делом, в то время как в подвале все замерли от такой дерзости.

Слуга помедлил, наконец произнес сдержанно:

– Тебя хотят видеть наверху.

– Почему нет? – ответил я. – На меня посмотреть можно, я за это денег не беру. Фрийд, доделаешь за меня?

Фрийд сказал торопливо, почти выкрикнул:

– Да-да, закончу. Ты иди уже, иди!

Я неторопливо положил на стол хомут, иголку воткнул в толстую подушечку, где уже торчат длинные иглы, некоторые с заранее вдетыми в ушко нитями.

– Готов.

Слуга молча повернулся и вышел, оставив дверь открытой. Я догнал его в коридоре, он идет молча, толстый и важный, я тоже не проронил ни слова, хотя от меня наверняка ждет восторженных ахов и лихорадочных вопросов.

Пару раз он бросил на меня удивленный взгляд, но я все так же невозмутим, как горное озеро, иду ровно и не кручу головой по сторонам, хотя вообще-то замечаю все, а посмотреть в самом деле есть на что.

Когда тащили тяжелую мебель, думали больше о том, чтоб не придавило кому ногу или руку да чтоб пролезло в эти узкие двери, а сейчас вижу невероятно роскошный зал, но, как я понял смиренно, это просто холл, вон широкая лестница с беломраморными ступенями ведет наверх, а справа и слева в стенах широкие арочные двери, сейчас распахнутые, и видно еще более роскошные залы с мраморными статуями в стенах, колоннами и празднично одетыми людьми.