Гай Орловский - Мир Трех Лун

Он ухмыльнулся.

– Тебя так просто не обдерешь, чувствую.

– Я герой, – согласился я, – мною хоть забор подпирай. Ночью сплю, но если так уж надо… а мне надо, пойду, куда денусь. Только дорогу покажи или объясни подробнее, где та трава произрастает и вообще растет.

– Все просто, – сказал он авторитетно, – я пойду с тобой.

Я охнул.

– А ты чего?

Он ухмыльнулся:

– А тебя одного отправлять можно?.. Нет. Я тут уже местный, все знаю. Ну, почти местный.

– А вообще-то издалека?

Он посмотрел хитрыми глазами:

– Как и ты. Как и ты!

– Хорошо, – сказал я. – Сегодняшнюю ночь пропустим, она какая-то не такая, что-то с тремя лунами не так, а завтра… хорошо?

– Идет, – согласился он. – Встречаемся здесь же. Без меня ты ту травку, что не травка, не отыщешь, понял?

– Понял, – ответил я.

– Договорились?

Я кивнул, не отрывая взгляда от его посоха. Дерево темное, с виду прочное, как кованое железо, внизу три бронзовых кольца не дают расщепиться от постукивания по каменистой дороге, наверху всего два, медных, выгравировано смиренное пожелание мира и счастья всем людям на свете.

Посохи вообще-то разве что у деревенских пастухов просто посохи, да и то вряд ли, а у всех остальных – орудие защиты как от собак, так и от недобрых людей. У магов еще жезлы, но у Фицроя явно боевой посох, лишь попутно выполняющий ряд более скучных функций.

– Одолжишь? – спросил я.

Он спросил быстро:

– Хочешь, продам? Недорого!.. А если нужно много, организую поставки… Если очень много, то можно устроить изготовление на месте, но до пары десятков проще перевезти… Сколько надо?

– Да мне один, – пояснил я, – не Бриарей же какой-то сторукий…

– Жаль, – сказал он с огорчением, – а то можно хорошо заработать. Что-то ты совсем какой-то скучный, нет в тебе огня!.. Но зачем живой легенде даже один? Ты же духовник…

– Духовный, – уточнил я. – Духовная личность. Высокодуховная. Но малодуховные меня постоянно пробуют на прочность. А с таким посохом дам в лоб, если не ухи, то вопросы точно отпадут!

Он присвистнул:

– Ты что, убить решил? Не посмотрят, что Улучшатель, сразу вздернут. Драться можно, убивать нельзя.

– Ну вот, – сказал я с неудовольствием, – сразу убивать. Я что, похож на убивателя?

Он посмотрел внимательно.

– Вообще-то да.

– Ну спасибо, – ответил я обидчиво.

– Ты чего? – спросил он с интересом. – Другие бы гордились!.. Всякий хочет, чтобы его принимали за грозного и страшного.

– Мне больше попугать, – признался я.

– А пользоваться умеешь?

Я кивнул:

– Не очень, но лучше, чем здешние деревенские увальни.

Он посмотрел на меня из-под приспущенных век оценивающе.

– Я и не сомневался. И не сомневался.

Я натянуто улыбнулся:

– Фицрой! Не знаю, что ты подумал, но я не воин. Я вообще служить не люблю. Ну что вы все про одно и то же! Если здоровый, то сразу в армию? А вдруг я умный?.. Ну почему никто не предположит такое… ну пусть не совсем очевидное?

Он тоже улыбнулся, но широко и открыто, у таких и душа и сердце наружу.

– Парень ты больно крепкий с виду. Хотя какой-то…

– Какой?

– Не тугой, – ответил он наконец. – В чем-то недотягиваешь. Уж прости, но друзья должны говорить правду. Мы же друзья?

– Еще какие! – заверил я.

Он сказал серьезно:

– Мало тебя в каменоломне помордовали. Жирок надо бы вытопить…

– Жирок? – спросил я обидчиво. – Где жирок, где жирок? Тоже мне еще один Виллис Форнсайн!

– Может, и нет, – согласился он, – но какой-то ты слишком благополучный. Будто и не битый вовсе.

– Фицрой!

Он сказал задумчиво:

– Хотя, мне кажется, я знаю почему…

– Ну?

– Больше привык раздавать удары, – пояснил он, – чем получать. Угадал?

Я сказал сердито:

– Посох верну, не беспокойся!..

Он посерьезнел, потянул воздух обеими ноздрями.

– Давай иди, а то снова малахитовый ветерок…

Я еще долго чувствовал его взгляд на затылке. Конечно, угадал, я не боец, шрамов на моей шкуре нет, и насчет благополучности тоже в точку, но посохом размахивать в какой-то мере могу: как-то прошли волна за волной очередные увлечения так называемыми восточными единоборствами, хотя на длинных посохах сражались еще Робин Гуд с монахом Туком, как до них Гильгамеш с Энкиду, еще малость умею нунчаками, времени у нас было больше, чем надо, даже для пьянок, те из моды вышли, а чем-то заменить их помимо кача с ходу не придумали.

Очутившись в укромном месте, я воровато огляделся по сторонам и покрутил посох, достаточно тяжелый, чтобы сильным ударом проломить череп до самой нижней челюсти, а бронзовые кольца не дадут дереву даже поцарапаться.

Получается неплохо, мы разучивали красивые позы больше для фотографий, но вообще-то еще и сражались за призовые места в своих карликовых обществах реконструкторов, что те же косплеисты, но звучит солиднее, потому мы смотрели на этих ряженых свысока.

Воспрянув духом, я соорудил из ремней нечто вроде перевязи и укрепил в ней посох за спиной.

Во дворе встретил Фрийда, он сразу заметил выглядывающий из-за спины посох, широко заулыбался.

– На него опираются, дубина!

– По ровному и так пройду, – ответил я солидно, – а вот когда на гору… У меня слабые ноги.

– Тогда тебя и здесь куры заклюют, – сообщил он. – Со слабыми всегда так. Нас угнетают все! Но когда-то мы свергнем власть угнетателей и установим царство свободы и всеобщего братства!

– Нас, – согласился я, – слабых, везде обижают. Приходится давать сдачи заранее. Ну, ты меня понял.

Он не понял, но голос мой прозвучал с долей угрозы, не так уж отчетливо, но заметно, а слабый я или не слабый, но выше его на полголовы, шире в плечах, и сала на мне меньше, а у него не только на боках.

– Да ладно, – ответил он неуверенно, – носи, как тебе удобнее. Я тоже, как и ты, угнетенный.

– Весь мир насилья мы разрушим, – сказал я значительно, – ну а потом мы наш, мы новый мир построим! Кто был ничем, тот станет всем…

Его глаза вспыхнули неистовым восторгом, словно я сам принц Роммельс, глава мятежного войска, а я повернулся и пошел уверенными шагами – так дворня не ходит, у них и походка дворняжье мелкая и семенящая.

Не знаю, кто завел обычай, чтобы в самую жару сползать в людскую и спать, тоже мне испанскую фиесту устроили, но когда я вошел, половина слуг уже похрапывала, кто-то еще устраивался, энергично взбивая набитую сеном подушку, только у Карнара сна ни в одном глазу, лежит на своем месте, закинув руки за голову, но сразу же повернулся в мою сторону.

– Работой колдун не мучает?

– Нет, – ответил я. – Все терпимо.

– Все равно ложись и спи, – посоветовал он. – К колдуну тоже надо пораньше… Кстати, а чего ты там за сараем руками размахивал?

Я опешил: