Ник Перумов - Асгард Возрождённый

– Ты… ты умерла, дочка? – Сигрун резко отстранилась вдруг, на лице отразился ужас. – Ты… погибла?

– Нет, мама, нет! – Райна захлёбывалась и торопилась. Пусть она не боится, пусть она не пугается! – Я жива. Я пришла за тобой.

– Пришла за мной? – Глаза Сигрун широко раскрылись.

– Ну да. За тобой. Чтобы вывести тебя отсюда, из страны мёртвых, чтобы ты жила бы вновь!

– Что ты говоришь, дочка, что ты несёшь?! Да разве ж мыслимо такое?! Всему живому положено умереть, а потом выполнять свой долг тут, в стране засмертной, пока сам мир этот стоит!

– Вот другие пусть и выполняют! А я пришла за тобой! Отец, великий О́дин, освободил уже асов и асиний, а я должна вывести тебя!

Губы Сигрун дрогнули в слабой и горькой улыбке.

– Значит, обо мне великий бог не вспомнил… что ж, наверное, оно так и должно быть. Я не богиня. Я всего лишь дочь великана-йотуна, и…

– Ты моя мама. И всё тут! – отрезала Райна. – Пойдём, пойдём, я всё расскажу тебе по дороге…

– Куда «пойдём»? – растерялась Сигрун.

– Прочь отсюда! К вратам этой страны! Трактирщик обещал мне, что я встречу тебя, так оно и вышло, значит, и уйти отсюда мы сможем! Почему асов спасать можно, а тебя – нет?

– А… другие валькирии? Твои единокровные сёстры?

– Их мы вывели тоже.

– И их матерей?

– Их – нет, – призналась Райна. – Но их я и не знаю.

– Что ж, дочь, спасибо тебе. – Сигрун вновь обняла воительницу, резко прижимая к себе. – Хотя скажу тебе честно, не худшая жизнь была у меня здесь, не худшая. Следили за Древом, чёрных демонов, что жрут его изнутри, ловили-изводили. Раны Древа лечили, как могли. Такая наша доля, кто сюда попал, кого Трактирщик сюда направил.

– Трактирщик? Он же только разговоры разговаривает, он не судья, не…

Сигрун улыбнулась чуть покровительственной материнской улыбкой.

– Не судья, доченька. Нет здесь судей. А есть Трактирщик. Каждого примет, с каждым поговорит. Даже с самым распоследним катом, убийцей и вором поговорит, хлеб преломит, не побрезгует. Каждому последний шанс даёт. А потом, как накормит, как речи все сказаны будут, встаёт и говорит, куда идти каждому. Мне вот выпало ко клану прибиться, за Древом приглядывать.

– А другие? Как же другие?

– Не ведаю, дочерь. Говорят, что негодяи да лиходеи оборачиваются теми самыми чёрными тварями, что Древо изнутри грызут да листья пожирают, только я в то не очень верю – получается, что Древо само себя и лечит, и губит?

– Может, так, а может, и нет. – Райна вновь обняла мать. – Идём отсюда, мама. Снова будем вместе. Я тебе расскажу… столько всего! Жизни не хватит!

– Именно что не хватит, – вновь улыбнулась Сигрун, гладя валькирию по щеке. – Я ж смертная всё равно, дорогая моя. Даже коль и выведешь ты меня отсюда, даже если вот такая я, как сейчас, снова в Хьёрварде родном окажусь – всё равно предстоит мне жить и умереть. И сюда опять вернуться. И хорошо, коль на прежнее место, а то ведь не ровён час… – Она осеклась и умолкла.

– Мама, о чём ты, зачем ты так? – задрожала от обиды Райна. – Теперь не те времена! Отец оживляет асов, какими они и были, бессмертными! Неужто тебе откажет в такой малости?! Станешь асиньей, как они, будешь в Асгарде жить, и я тоже, вечно! Покуда этот мир стоит, пока Рагнарёк не настал, если, конечно, оно настанет!

Или пока не возродится Творец, вдруг подумала Райна, холодея. Язык ещё проговаривал какие-то слова, а сознание словно залило ледяным холодом.

«Ты ведь не зря глядела на Престол, валькирия. И знаешь, что должно случиться. И сказала, что отныне у тебя только один Бог…»

– Доченька, – лучисто улыбнулась Сигрун, глядя прямо в расширившиеся глаза воительницы. – Счастье моё, лучик мой яркий, солнышко моё светлое. Не гадала я тебя увидеть, ан нет – не забыла мать, пришла за мной. Вечное моё тебе спасибо за это. Только не для меня Асгард, милая моя. Не пришёл за мной О́дин, не вспомнил, запамятовал, видать. Так чего ж ты у него просить будешь? А жить, чтобы умереть… Знаешь, умирала я один уже раз.

– Не хочешь в Асгарде – и не надо! – По щекам Райны потекли слёзы. – Дом тебе выстрою, где скажешь, там жить станешь. А бессмертие… видать, знает отец какой-то его секрет, раз за асов так смело принялся! Пойдём, мама, пойдём, не отказывай мне, умоляю!

– Как бы через то беды не настало… – прошептала Сигрун, качая головой и тоже всхлипывая. – Ох, не дело это, не дело – мёртвых возвращать, не зря же некроманты прокляты во веки веков, даже йотуны мёртвых тревожить-поднимать брезговали…

– Ничего, мама! Не так всё сейчас, совсем не так уже, поверь! Пойдём же со мной, ну, пожалуйста, пойдём!

– Пойдём, дочка. – Вдруг решившись, Сигрун тряхнула по-молодому густыми и длинными волосами. – Пойдём. Чему быть, того не миновать. А… кто это с тобой? Дружок, поди? Хорош, однако… и высок, и статен, и ликом чист… Молодец, дочурка. Горд только, поди, небось?

– Мама! Он не мой дружок!

Сигрун понимающе усмехнулась.

– Честное слово, не мой! Мы… здесь с ним уже встретились. Случайно.

– Ну случайно, значит, случайно. Веди тогда, дочка!

Нет. Не может быть. Почему, почему так?!

О́дин не мог остановиться, не мог прервать начертание последней руны – как не может остановиться лекарь, зашивая рваную рану. Ничего не сделаешь с Дальними, они в своём праве. А чтобы в этом праве им отказать, надо куда больше силы. Даже по сравнению с тем, что собрано здесь и сейчас.

– Они помогут, О́дин!

Опять Гулльвейг, будь она проклята.

Но – словно незримая рука коснулась плеч Старого Хрофта. Отступила давящая тяжесть, и даже жар, заполнивший воздух, стал угасать. Зелёные кристаллы вонзались в землю исполинскими копейными навершиями, в строгом порядке, от вершины к вершине перекидывался мост зелёных же молний. Хаотический поток силы, затравленно метавшийся в клетке О́динова заклятья, враз обрёл стройность и упорядоченность. Силы было много, даже слишком много, оставалось лишь правильно её направить – и, как с горьким разочарованием в себе самом понял Старый Хрофт, именно этого Дальние и добились.

А потом ожила, загорелась первая руна асов.

И отчего-то Отец Дружин ничуть не удивился тому, что это была руна хитроумного Локи.

– Славьтесь, асы! – вырвалось у владыки Асгарда. – И асиньи, славьтесь!

…Они выступали из столбов золотистого пламени, такие же, как и в тот день, когда пути их пресеклись на Боргильдовом Поле.

Древние Боги Асгарда, вырванные из лап самой смерти.

Старый Хрофт уронил меч, молча глядя на идущих к нему сородичей. Белые одежды, глаза закрыты – они ещё не осознали себя, не поняли, что к чему, не бросились друг к другу, не разразились вопросами…

Но они были живы. Все.

Бог О́дин склонил голову. В глазах набухали предательские слёзы.