Робин Хобб - Город Драконов

Она уловила запах антилоп только в тот момент, когда Айсфир уже начал на них пикировать. Это было небольшое стадо – всего пять или шесть животных, дремавших в пойманном почвой тепле зимнего солнца. Когда Айсфир обрушился на них, они бросились врассыпную. Он раздавил двух под выпущенными когтями, предоставив Тинталье преследовать остальных.

Это оказалось труднее, чем должно было быть. Загноившаяся стрела под самым основанием левого крыла делала его взмахи настоящей мукой. В узких оврагах, испещрявших склоны, дичи удавалось забиваться в такие узкие щели, куда дракону залететь было невозможно. Однако одно глупое создание отбилось от остальных и промчалось вверх по склону до самого гребня. Она последовала за ним и в отчаянном пикировании сбила на землю, не дав добраться до следующего ущелья. Разрывая плоть когтями передних лап, она сграбастала жертву и прижала к груди. Животное забилось, обрызгав ее теплой кровью, а потом обмякло в ее мощной хватке. Не медля ни мгновения, она вцепилась в теплое мясо. Это была ее первая добыча сегодня, а она страшно проголодалась.

Антилопа – небольшое животное, и к тому же оно было по-зимнему тощим. Вскоре от него ничего не осталось, даже черепа и копыт: только липкая кровь на каменистой земле. Она не насытилась, однако, доев, все равно почувствовала желание погрузиться в дремоту.

Тинталья вытянулась и закрыла глаза, но почти сразу же передвинулась, меняя позу. От этого стало только хуже. Ей мешала не каменистая земля, а сломанное древко и наконечник стрелы, а еще – воспаление, которое их окружало. Она подняла крыло и вытянула шею, чтобы понюхать рану, а потом фыркнула. Плохо. Запах гнилого мяса. Когти на ее передних лапах слишком велики, чтобы что-то сделать: царапая рану, она только усиливает боль. И конца сломанной стрелы уже не видно. Она опасалась, что нанесшее рану орудие не исторгается из ее тела благодаря инфекции, а, наоборот, погружается глубже.

Айсфир приземлился рядом, подняв пыль тормозящими взмахами крыльев.

«Нам надо еще поохотиться».

«Я хочу спать».

Он поднял голову и принюхался.

«Та стрела загноилась. Тебе надо ее вытащить».

«Пробовала. Не могу».

Он подался ближе, нюхая ее рану, и она позволила ему это сделать, хоть и неохотно.

«В прошлом люди иногда наносили яд на оружие против нас. Перед тем, как попытаться нас ударить, они обмакивали наконечники копий в отбросы. Они знали, что им редко удается прикончить нас сразу, но что долгое заражение может убить дракона».

Она отпрянула от него и тут же изогнула шею, осматривая рану.

«Ты думаешь, эта стрела была отравлена?»

«Определить невозможно. – Казалось, он относится к этому очень спокойно. – Желаешь снова поохотиться?»

«А что они делали – драконы с отравленными ранами?»

«Умирали. Некоторые из них. Иногда они обращались за помощью к целителям-Старшим. Маленькие человеческие руки иногда успешно чистят рану. Серебряная вода может вылечить много болезней. Я отправляюсь охотиться. Ты со мной?»

«Ты думаешь, мне стоит вернуться в Дождевые чащобы и попытаться найти моих Старших? Малту и Рэйна?»

Черный дракон какое-то время смотрел на нее, ничего не отвечая. О чем бы он в этот момент ни думал, он не стал делиться с ней своими мыслями. Когда он заговорил, то сказал только:

«Думаю, что больше не смогу доверять людям. Даже кому-то из Старших».

«Я могла бы им довериться. Если понадобилось бы. Малта и Рэйн мне уже служили раньше. Думаю, они станут служить снова».

Он снова помолчал, а потом сказал:

«Серебряный источник в Кельсингре. Это было редкостное и чудесное явление, и питье из него давало драконам огромную силу. Иногда его использовали для исцеления. Ты могла бы отправиться туда, в Кельсингру».

«Я была в Кельсингре. Источника больше нет. Город был пуст и мертв, ветер нес пыль по его улицам. А когда я пришла к источнику, ворот колодца рассыпался. Даже если бы там в тот момент оказались Старшие, они не смогли бы набрать мне серебра».

Она не стала говорить, как это ее разъярило, как она растоптала и разломала остатки ворота и сбросила в бесполезный источник.

«Кельсингра, – Айсфир произнес это слово с глубоким сожалением. – Когда-то это было местом чудес. Если, как ты говоришь, она брошена и пуста, то это – громадная потеря. Я помню ее как место, где поэты воспевали мне хвалы, а Старшие втирали мне в основания чешуек благовонные масла. Там были купальни. И места для обогрева. Тучные стада всяческих мясных созданий: бычков, овец и свиней. Они создавали нам памятники, статуи и мозаики».

Он задумался, а мысли Тинтальи стали рассеиваться. У нее сохранились воспоминания предков о Кельсингре, но они были блеклыми и лишенными запахов. Ее собственные впечатления от заброшенного города наложились на них и заставили потускнеть еще сильнее.

«Я отправился охотиться! – внезапно объявил Айсфир. – Я еще голоден».

«Я буду отдыхать. – Она внезапно осознала ту решимость, которая зрела в ней в последние дни. – А потом я вернусь в Дождевые чащобы».

«Может, позже мы туда отправимся. – Мысленно он словно отмахнулся от ее идеи. – Может, в другой раз я сам полечу посмотреть на Кельсингру. Когда я решу, что пришло время лететь».

Он отвернулся от нее и взвился в воздух. Ветер, поднятый его крыльями, свистнул мимо нее, разбудив в ране тупую боль.

Она утомленно устроилась спать. Ей трудно было найти такую позу, которая не тревожила бы ее рану. Ее состояние постоянно ухудшалось: она чуяла это. Распространяющийся из нагноения яд пульсировал глубоко в ее мышцах. Рана не заживает – и она ничего не может сделать, чтобы это исправить. Чем дольше она будет выжидать, тем слабее станет. Однако Айсфиру до этого нет дела.

И она вдруг поняла, что, проснувшись, не станет ждать ни его возвращения, ни его решения. Ей нужны услуги ее Старших – Рэйна с его сильными руками и Малты с ее сообразительностью. Пора возвращаться домой.

В Дождевые чащобы.