Робин Хобб - Город Драконов

Тимара резко повернулась, в ужасе уставившись на него.

– Она такое про меня говорила при всех? Кто там был? С кем она разговаривала? Кто все это слышал?

– Не знаю… несколько человек. Мы просто собираемся по вечерам, чтобы посидеть у огня, как раньше. Э… я там был, но Джерд разговаривала не со мной. Она разговаривала с Харрикином. Кейз и Бокстер тоже там были, кажется. И, может, Лектер. А я… я просто слушал. Вот и все. Я ничего не говорил.

– Значит, никто за меня не заступился. Все просто сидели и позволяли ей так про меня говорить?

Рапскаль наклонил голову к плечу:

– Значит, то, что ты за ними подсматривала, – это неправда?

– Да… Нет! Я один раз их видела. Случайно. Синтара сказала, что они охотятся и мне следует пойти и к ним присоединиться. Вот и все.

Вообще-то это было не совсем все, но в остальном она признаваться не желала. Она тогда была охвачена ужасом и любопытством одновременно и не ушла, и не дала им знать о своем присутствии. Сейчас она сказала себе, что это только справедливо. Раз уж Джерд позволяет себе так дико преувеличивать то, что она сделала, ей можно преуменьшить это в собственном рассказе.

– Тогда дело не в том, что ты боишься? Я хочу сказать – ты ведь все еще девственница.

Тимара понимала, что он имеет в виду.

– Нет. Я не боюсь. Не боюсь самого совокупления, но да – я боюсь беременности. Посмотри, что случилось с Джерд. У нее был выкидыш. А что если бы она доносила ребенка до срока, а потом ему понадобилось бы что-то такое, чего у нас нет? Или если бы она родила младенца, а потом умерла, и нам всем пришлось бы о нем заботиться? Нет уж! Сейчас не время идти на такой риск. Да и Джерд не следует заниматься этим со всеми. Она просто эгоистка, Рапскаль. Посмотри, как она себя вела, когда была беременна – ждала, что все станут ухаживать за ее драконом, делать за нее всю работу, давать ей больше еды. Ей нравилось, когда все суетились вокруг нее и облегчали ей жизнь.

Тимара запахнула на себе плащ. Она заметила, что теперь ей стало холодно. Сколько времени они провели в городе, неподвижно стоя на холодном ветру? Она растеряла все то тепло, которое пришло из воспоминаний. Кончики ее ушей и скулы горели от холода.

– Я хочу вернуться, – мрачно заявила она.

Рапскаль ответил ей не сразу.

– Пока не получится. Хеби нашла добычу и много съела. Она все еще спит.

Она обхватила себя руками.

– Я зайду куда-нибудь внутрь. Туда, где нет ветра. Позовешь меня, когда можно будет возвращаться.

– Тимара, ну, пожалуйста! Подожди. Тебе нужно узнать кое-что важное.

Не обращая внимания на его протесты, она пошла прочь. Ей не хотелось заходить в дом Амаринды. Она знала, что там увидит. Да, конечно же, роскошная деревянная мебель, вышитые картины и пушистые шерстяные ковры давно исчезли. Однако расписанные стены ее птичника и глубокие мраморные ванны туалетной комнаты по-прежнему там. У Тимары не было желания видеть их и еще что-то вспоминать. Ей не хочется снова видеть картины того, как они с Теллатором любят друг друга в глубокой ванне, наполненной теплой водой, как ее руки обнимают его мускулистое тело воина.

Эта мысль зацепила ее, чуть было не заставив вернуться. На самом деле ей хотелось большего, хотелось пережить все их любовные приключения. Ей надоело мерзнуть, и теперь, полностью вернувшись в собственное тело, она к тому же проголодалась. Было бы так легко вернуться в этот дом и снова стать Амариндой!

Быть Тимарой никогда не было особо весело. И не похоже было, что в ближайшее время станет приятнее.

Она вдруг снова ощутила леденящий холод и такое удушье, словно ей не удается глотнуть воздуха. Холод был таким нестерпимым, что в нее словно ножи втыкали. Пошатнувшись, она перестала соображать, где находится. Закашлявшись, она судорожно вздохнула.

– Тимара? – В голосе Рапскаля звучала тревога. – Что с тобой?

– Синтара! – Выкрикнув имя драконицы, она вскинула голову и стала озираться, словно пытаясь увидеть то, что так явственно ощущала. – Она тонет! Она упала в реку и тонет!

Двадцать пятый день месяца Перемен – седьмой год Вольного союза Торговцев

Киму, смотрителю голубятни в Кассарике, – от Детози, смотрительницы голубятни в Трехоге

Ким, ты идиот. Сейчас инспектируют все садки и чердаки, общественные и частные. Никто на тебя не доносил, и никто тебя не выделял. Как ты и сам заметил, скорее всего, это нашествие смертоносных вшей происходит из Чащоб, и оно затронуло всех нас.

Первым моим желанием было передать твою последнюю записку в гильдию, поскольку она содержит не только оскорбления, но и угрозы. Можешь сказать спасибо Эреку за то, что я сдержалась: это он напомнил мне, что сейчас гильдии надо сосредоточиться на спасении оставшихся птиц. Но учти, что я сохраню твое послание, и если с моими садками, чердаками или птицами что-то случится, я, не колеблясь, представлю его гильдии.

Советую тебе заниматься здоровьем твоих голубей, в том числе и того сизокрыла, которого я отправляю обратно тебе. Я сняла с него всех вшей, но отметила в своей регистрационной книге, как он истощен. Его кривой клюв говорит об инбридинге – ты ведешь учет спариваний? Советую тебе следить, чтобы горох и зерно, которые гильдия выдает для твоих птиц, попадали бы в их желудки, а не в твой собственный .

Весть об их возвращении бежала впереди них. Когда баржа подошла к городскому причалу, они увидели, как ожидающий там посыльный смахнул с лица мокрые волосы и, быстро кивнув самому себе, исчез среди деревьев. Капитан Лефтрин ожидал чего-то в этом духе. Чуть выше по течению перед Кассариком «Смоляному» встретились несколько небольших рыбацких баркасов, и два из них мгновенно метнулись вниз по течению, чтобы принести в город на деревьях известие о том, что живой корабль «Смоляной» возвращается из экспедиции вверх по реке. А самым главным известием станет то, что его не сопровождают драконы.

Лефтрин не рассказал рыбакам никаких подробностей об экспедиции. На выкрикиваемые ими вопросы он ответил только, что достаточно скоро пристанет к берегу в Кассарике и тогда доложит обо всем Кассарикскому совету торговцев. Знание – это сила, и он не собирался делиться этой силой, пока сам не использует ее по максимуму. Пусть себе ждут и гадают, что стало с калечными драконами и их хранителями. Неизвестность – это прекрасный способ держать сильных людей в неуверенности. Она дарит человеку возможность отстаивать свои интересы. А он подозревал, что ему понадобится отстаивать свои интересы.

Шел зимний дождь, шелестящей по поверхности воды миллионами крошечных фонтанчиков. Вода сбегала по причалам обратно в серые воды реки Дождевых чащоб. По обе стороны реки высился густой лес. Там дождевые капли стучали по бесконечным листьям, пробираясь вниз по кронам деревьев, сквозь многие слои жилищ и зелени, мимо бесконечных уровней хижин и особняков, построенных на могучих древесных ветвях, пока, наконец, не падали на постоянно влажную лесную почву. Вид гигантских деревьев, выстроившихся вдоль реки, был одновременно привычным и неожиданно странным. Кельсингра познакомила его с местностью, которая оказалась далеко за пределами его жизненного опыта. Сухая твердая земля и склоны холмов – это славно, но Лефтрин подозревал, что именно Дождевые чащобы навсегда останутся для него домом.