Робин Хобб - Город Драконов

Прикосновение к камню воспоминаний открыло ее сознание навстречу этим призракам. Ей больше не нужно было ни к чему прикасаться, чтобы их разбудить. Теперь ей достаточно было миновать одну из чернокаменных стен, чтобы городские воспоминания нахлынули и захлестнули ее. Она выбежала на площадь, где возвышался недавно сколоченный деревянный помост. На нем расположились музыканты, играющие на рожках из блестящего серебра и ударяющие в громадные барабаны и тарелки. Она прижала ладони к ушам – но не смогла заглушить призрачную музыку. Она перебежала через площадь и невольно вскрикнула, случайно пролетев сквозь молодого человека, который держал над головой поднос с увенчанными пеной кружками.

– Синтара! – закричала она, добравшись до края площади.

Она остановилась, смятенно озираясь. Впереди лежала темная и пустая улица с молчаливыми зданиями. За следующим перекрестком бледнолицая уличная циркачка в белом и серебряном одеянии жонглировала какими-то предметами размером с яблоко, которые сверкали, словно драгоценные камни. Она подбросила один из них выше – и тот вдруг взорвался дождем искр и мерцающей пыли, заставив толпу ахать и восторженно кричать. Тимара тяжело дышала, ноги у нее дрожали. Она плотнее натянула плащ поверх своих крыльев. Она потеряла ориентацию и понятия не имела, где именно оказалась. Что еще хуже, ее ощущение драконицы стало угасать. Неужели она пошла ко дну? Умерла?

«Здесь. Иди сюда».

Тимара не колебалась. Она двинулась вперед по темной улице, пробираясь по неровным булыжникам и петляя между обрушившимися кусками зданий. А потом, сделав еще один поворот, она внезапно почуяла и увидела реку, сверкающую серебром в лунном свете. И там, на разбитой набережной у самого края реки растянулась ее драгоценная драконица. Рванувшись к ней, Тимара внезапно ощутила, насколько Синтара устала и замерзла. А еще насколько она… горда? Драконица довольна собой?

– Я думала, ты тонешь!

– Я тонула. – Синтара воздвиглась на лапы. С крыльев, которые она оставила полураскрытыми, все еще струилась вода. Влага с ее чешуи искристо стекала на камни разбитой мостовой, превращаясь в зеркала для звездного сияния. Синтара фыркнула, а потом неожиданно для них обеих чихнула. – Я летала, – заявила она, и мысленная сила этих слов полностью затмила ее падение в воду. – Я летала, я охотилась, я убила добычу. Я СИНТАРА!!!

Последнее слово она проревела, и Тимара ощутила его как звук, порыв ветра и мысль. Восторг драконицы поднял ее собственное настроение. На секунду все страхи и гнев исчезли, сменившись их общим торжеством.

– Еще бы! – подтвердила девушка с широкой улыбкой.

– Разведи огонь, – приказала ей драконица. – Мне нужно согреться.

Тимара беспомощно огляделась.

– Здесь нет ничего горючего. Плавник, который река выбрасывает на берег, мокрый. В этом городе кругом только холодный камень. Дерево, которое тут было, сгнило, превратившись в щепки и пыль.

Как только эти слова разрушили надежду драконицы на тепло, девушка снова ощутила, насколько Синтаре холодно. Та еще никогда в жизни так не замерзала! И ставшие редкими удары драконьего сердца ясно говорили, как ее тело реагирует на такой холод.

– Ты можешь идти? Надо хотя бы завести тебя в какое-нибудь здание. Там может оказаться немного теплее.

– Я могу идти, – ответила драконица довольно вяло. Она подняла голову. – Я почти… я могла бы… Нет, я действительно помню это место. Мост обрушился. И река поглотила две улицы и половину третьей. Тут раньше стояли склады. И были причалы для небольших судов. А на холме чуть дальше были Большой бульвар и площадь Грез. А за ними, через две улицы, была…

– Площадь Драконов. – Тимара чуть слышно вставила это название в сделанную Синтарой паузу.

Она не знала, откуда пришли эти знания – не могла определить точно. Память предков. Не это ли пытался ей объяснить Рапскаль? Что после того, как она достаточно глубоко и долго погрезит вместе с камнями, то сама будет помнить этот город?

– И на него выходил салон для ухода. Я хорошо его помню.

Синтара пошла быстрее, и Тимаре пришлось перейти на рысцу, чтобы от нее не отстать. Она заметила, что драконица прихрамывает.

– Ты ранена? – встревоженно спросила девушка.

– Треснуло несколько когтей на правой передней лапе. Больно, но это заживет. Когда-то с такой травмой можно было прийти именно в салон для ухода. Старшие срезали бы треснувший коготь, перемотали палец полотном, а потом покрыли бы слоем лака, чтобы он защищал его, пока коготь не отрастет заново. А еще там зашивали рваные раны, полученные во время боев за самку. И удаляли паразитов, чешуйных вшей и тому подобное.

– Как было бы хорошо, если бы они и сейчас там были и могли тебе помочь, – прошептала Тимара.

Казалось, драконица ее не услышала.

– И там были бассейны для отмокания – некоторые просто с горячей водой, а в других сверху был слой масла. Ах, как хорошо было бы снова полежать в исходящей паром воде! А потом вылезти и поваляться на песке, а потом приказать слугам счистить песок, так чтобы чешуя блестела…

– Ничего такого целым не сохранилось, – тихо проговорила Тимара, – но мы хотя бы сможем укрыться там от ветра.

Драконица упрямо шла вперед, но теперь уже молча. Тимара от нее не отставала. Они завернули за угол и попали на улицу, ярко освещенную воспоминаниями, но если Синтара их и видела, то никакого знака не подала. Она прошагала прямо через ночной базар, где торговали благовониями, свежеприготовленным мясом и выпечкой, и Тимара последовала за ней.

Реальное присутствие драконицы служило контрастом, заставляя призраков казаться бледнее. Их веселье казалось хрупким и поддельным – отголоском прошлого, которое не пробилось в будущее. Что бы они ни праздновали, они делали это тщетно. Их мир не сохранился, а их уносимый ветром смех казался насмешкой над ними.

– Сюда, – сказала Синтара и, повернувшись, начала подниматься по длинной лестнице с невысокими ступенями.

Тимара поднималась рядом с ней в молчании. А потом, когда до конца пролета оставалось всего две ступени, весь дверной проем внезапно вспыхнул золотистым светом. Им навстречу хлынули приветственные звуки музыки и ароматы, а остатки дверей со скрипом раздвинулись на петлях. Тимара сначала приняла происходящее как часть иллюзии камней, но драконица остановилась и изумленно осмотрелась.

– Он помнит! – заявила она вдруг. – Город меня помнит. Кельсингра помнит драконов!

Она подняла голову и внезапно призывно затрубила. Звук гулко разнесся по залу, находившемуся перед ними, и в ответ на ее зов помещение затопил свет.

Тимара застыла в изумлении. Это был свет – настоящий свет, а не воспоминание о прошлых временах. И она потрясенно смотрела, как освещаются второй, а затем и третий этажи здания, как золотой свет лучами маяков вырывается из окон. И соседние здания тоже откликнулись, словно ветки, попавшие в костер. Свет залил и осветил площадь Драконов. Тимара обернулась, чтобы осмотреть ее. Статуи, стоявшие по краям площади, вспыхнули многоцветием, и она только теперь поняла, что цветные плитки, которые казались случайно расположенными, когда она по ним проходила, оказались мозаичным изображением огромного черного дракона.