Ксения Баштовая - Проклятые огнем

Младенец закричал. Отчаянно, громко, от боли, от пламени, что рвалось наружу, выжигая плоть и иссушая кровь…

У входа в комнату билась в крепкой хватке мужа молодая баронесса. Слезы высыхали от жара, оставляя на щеках соленые дорожки.

– Энцьян… Гери… Сыночек… – Сил кричать уже не было, голос упал до шепота…

На крошечном запястье младенца отпечатался Знак Единого, а в разноцветных глазах медленно затухали багровые отблески пламени…

Пять лет назад

Винтар сам не мог сказать, что заставляет его раз за разом спускаться в темницу, к пленникам. Точнее, к одному, совершенно конкретному пленнику. Вроде бы и разговаривать с ним особо было не о чем. Вроде бы и раздражал этот лекарь с перепуганными глазами, постоянно торчащий в камере, но ведь все равно почему-то шел…

Нет, в том, что Шмидт не покидал пленника, была вина и самого ледяного колдуна – в конце концов, кто потребовал, чтобы Бертвальд вылечил раненого? Сам приказал, значит, сам и виноват…

Но ведь что-то заставляло раз за разом спускаться в темницу… Хорошо хоть камера была не так уж далеко от входа – не приходилось бродить по коридорам в сопровождении тюремщика. Можно было попросту отобрать у того ключ, пройти в нужную камеру, закрыть за собой дверь и вновь и вновь заговорить о таких бессмысленных и почему-то таких важных вещах…

В тот вечер разговора не вышло. Сперва – разлетевшийся по Бруну слух о ландскнехте, напавшем на огненного помощника Аурунд, а потом – стоило перешагнуть порог камеры и найти глазами сидевшего на полу пленника и рядом с ним испуганного лекаря, как перед глазами все потемнело. Внутри – словно лопнула туго натянутая струна, ударив оборванными концами по всему телу. Боль прошила с ног до головы, ядовитой змеей вонзив зубы в сердце, опалив кожу, выжигая плоть…

На несколько долгих, очень долгих мгновений весь мир сжался до одной точки, пульсирующей с каждым ударом сердца и агонией проходящей по телу. Не было ничего. Была лишь боль. Была лишь тьма…

В губы ткнулась плошка, чья-то ладонь осторожно приподняла голову, помогая сделать глоток.

Живительный нектар, отдающий горьковатым ароматом розмарина, потек в горло… Винтар медленно открыл глаза, с трудом сел. Стоящий перед ним на коленях Бертвальд испуганно отдвинулся подальше и тихо попросил:

– Милорд, передайте сумку. Теперь нужен анис.

Адельмар Сьер потянулся за лежащей у его ног калитой, но ледяной маг хрипло обронил:

– Не надо ничего.

Маг мотнул тяжелой головой. Боль внутри не исчезла. Она лишь затаилась где-то в районе сердца. А в голове все крутились два воспоминания об Аурунд. Единственные воспоминания, оставшиеся от прошлой жизни…

Для того, чтобы встать, пришлось нащупать рукою стену. Перед глазами все плыло и качалось. Казалось, комната пульсировала в такт с биением сердца, в такт с пульсацией боли…

Кенниг перевел взгляд на лекаря и тихо выдохнул:

– Аурунд мертва… Снимай ошейник.

Бертвальд вздрогнул, поднял на него ошарашенный взгляд и дрожащими пальцами начал нащупывать пуговицы на воротнике-стойке.

Короткий взгляд на Сьерра:

– Я думаю, вы знаете, где выход…

Дойти до выхода из темницы удалось с трудом. Слышались крики, кто-то куда-то бежал, спешил, кто-то визгливым голосом объяснял:

– Я не виноват! Я сам был в ошейнике, не убивайте-е-е-е…

Откуда-то из глубины каземата потянуло дымом.

Пару раз на изможденного колдуна налетали спешащие в суматохе люди. Полураздетый ландскнехт, выскочивший из казармы, замахнулся мечом, но выронил его, когда на руке вдруг возникла ледяная перчатка…

Винтар стоял во внутреннем дворе Бруна, мутным взглядом наблюдая за суматохой, хватая ртом воздух и чувствуя, что с каждым мигом ему становится все хуже… Черная кошка, сидевшая неподалеку от ворот, мерила колдуна сочувствующим взглядом.

Сам Адельмар вряд ли бы смог выбраться из темницы – раны до сих пор толком не зажили, а потому идти ему помогал Бертвальд. Но странное дело, вместо того чтобы выйти из Бруна, Сьер направился в жилую часть замка. Лекарь схватил его за руку:

– Куда вы?!

– Я должен найти Селинт…

Девушка скорчилась на полу своей комнаты. Боль, невесть откуда возникшая боль рвала ее тело на части, гадючьим ядом обжигала кровь… Когда дверь отворилась и на пороге возникли двое парней, вопроса, кто виноват, не возникло. Да, она умирает, но заберет на тот свет еще как минимум этого дворянчика… И когда Адельмар склонился над бившимся в корчах телом, ведьма обеими руками вцепилась в протянутую ладонь. Края только начавших заживать ран начали расходиться, выступила кровь…

Побледневший лекарь попытался оттянуть хозяина от Селинт, но та лишь крепче сжимала хватку… Еще несколько секунд, всего несколько секунд, и все будет кончено… По губам ведьмы плясала полубезумная улыбка, бывшая лишь отражением той боли, что терзала ее тело…

Ледяная маска, возникшая на ее лице, полностью закрыла нос и рот, не давая сделать ни вздоха. Ведьма дернулась, выпустила руку уже почти бездыханного Адельмара, попыталась стащить маску, сделать хоть один глоток воздуха, но на ее руках оказались ледяные кандалы…

– Забирай Сьера, – мрачно приказал лекарю Кенниг, подхватывая на руки потерявшую сознание девушку и коротким пасом растворяя холодную корку на ее лице. – Пора выбираться отсюда…

…По коридорам тюрьмы медленно прошли двое. Рядом с обнаженным до пояса мужчиной бежал барс, чья шкура, казалось, была создана из пламени. Тяжелая огненная цепь, обвитая несколько раз вокруг запястья зверолова, другим концом была прикреплена к ошейнику, обхватившему горло огромной кошки. Эта странная пара вышла во двор и неторопливо прошла в донжон замка, не обращая никакого внимания на мечущихся вокруг людей. И, казалось, следом за человеком и зверем идет пламя: вспыхивали, как свечки, гобелены на стенах, начинали источать дым ковры, расстеленные на полу, плавились доспехи. Огненная стихия лично явилась в Брун в облике того, кто был одержим саламандрой с раннего детства…

Они не успели самую малость. В тот момент, когда лорд-манор и мажордом влетели в комнату, лжемонах уже разомкнул пентакль и шагнул внутрь. Из центра фигуры пахнуло нестерпимым жаром, Бертвальд закрыл лицо, пытаясь укрыться от огня, рвущегося из пентаграммы. Правитель горного государства даже не пытался защититься – он рванулся вперед, надеясь, что сможет остановить монаха, сможет помочь Селинт… Адельмара перехватили за мгновение до того, как он перешагнул светящиеся синевой линии, – в плечо вцепилась крепкая рука, и злой голос прошипел:

– Не лезьте туда!

Сьер оглянулся: невесть когда попавший в комнату Винтар был бледен как смерть – на лице не было ни единой кровинки, а в синих глазах отражались блики бушующего огня, что плясал в центре пентаграммы. Правитель Ругеи медленно повернулся обратно к пентаклю. В центре начерченной фигуры сейчас стояли двое: мужчина в разноцветном костюме ландскнехта и девушка в рубахе из каменного льна. Неподвижные, они казались статуями – Селинт вскинула руку, словно хотела дать пощечину, Мадельгер перехватил ее тонкое запястье… И сейчас они замерли… Словно само время остановилось…