Владислав Русанов - Импровиз. Сердце менестреля

Поэтому вдумчивые и дальновидные праны даже не ждали в этом году изменения в торговле с Унсалой. В лучшем случае к следующему лету, когда советники Ронжара придирчиво изучат все предложения братьев альт Кайнов. Не повлияет ли увеличение торговли зерном с Аркайлом на поставки сельди и ворвани с Браккарских островов? А трески и зубатки с Айа-Багаана? А вирулийских вин и трагерских сыров? А что скажет великий князь Трагеры и Верховный Совет Кринта? Не придется ли отзывать посланника из Тер-Веризы? Не подвергнутся ли гонениям унсальцы в Лодде, где и без того обострились межконфессиональные противоречия? Радовалась только чернь. Ну, на то они и созданы. Много работать и радоваться всяким глупостям, без разницы – это казнь бунтовщика или раздача на площади бесплатных плюшек.

Понимая, что влиять на дядек герцога, правящих вместо своей сестры-регентши, они не в силах, праны сосредоточились на обсуждении насущных и животрепещущих вопросов. На них-то они тоже не могли влиять на самом деле, но очень хотелось верить, что это не так. На смену начальства дворцовой и городской стражи дворяне смотрели сквозь пальцы. Городская стража – это вообще что-то вроде камешка в сапоге, не волнует, пока не столкнулся вплотную. А если и столкнулся, то пусть шарахаются мещане и ремесленники. Благородный пран вытряхнет помеху и не заметит. Ну, то есть сунет в заскорузлую ладонь десятника пару «башенок». Дворцовая стража более привилегированна, но все равно кроме странного случая с Коэлом альт Террилом, который многие приписывали безумию или запойному пьянству, там тоже говорить не о чем. Был один капитан, стал другой. Лишь бы стражники исправно службу несли.

А вот гвардия…

Сказать, что большинство дворянских Домов Аркайла удивились назначению капитаном гвардии прана Эйлии альт Ставоса из Дома Серебряного Барса, значит ничего не сказать. Кто угодно, только не он. Поэт, любитель утонченных яств, дорогущих вин и прекрасных женщин. Как может стремиться в гвардию пран, способный стражу напролет созерцать, как опадают лепестки с вишни, или ждать, когда откроются бутоны гладиолусов? Ради чего терпеть лишения и муки? Обходить караулы, проводить смотры и построения? Следить за внешним видом подчиненных, за безупречной выправкой и тщательно подогнанной амуницией. Большую часть времени проводить не в любимом особняке, а в герцогском дворце. Ужас какой-то… Пран из небогатого Дома мог пойти на это ради жалованья. Пран из захудалого незнатного Дома согласился бы терпеть лишения ради места при дворце и возможной воинской славы, ведь не секрет, что гвардия покрыла себя неувядаемой славой во множестве сражений, какие бы войны Аркайл ни вел – наступательные или оборонительные. Но наследник Великого Дома, не уступающего в богатстве и могуществе Дому Черного Единорога?!

Сам пран Эйлия многозначительно молчал в ответ на расспросы немногочисленных приятелей – все-таки равных ему в Аркайле было немного. Отшучивался, ссылался на строки из древних поэтов, где воспевалась жертвенность благородного сословия в трудную для державы годину. Зато супруга его Мариза, сестра ныне правящего герцога, болтала, не умолкая. От нее все дворяне, так или иначе посещавшие столицу в конце весны, узнали, как мучительно трудно и долго они с супругом пришли к этому решению. Как слушали уговоры праны Леахи и баронов Шэна и Льюка, много дней не решались принять их великодушнейшее предложение, размышляя: а достоин ли пран Эйлия оказанной чести, справится ли он, не подведет благородных родственников и державу в конечном итоге? Потом когда после бессонных ночей решились сами, то каких сил им стоило уговорить прана Рода альт Ставоса, главу Дома Серебряного Барса, разрешить единственному сыну положить судьбу на алтарь отечества. Но ведь все что ни делается, все к лучшему, объясняла Мариза. Такое объединение самых сильных Домов Аркайла – Черного Единорога, Охряного Змея и Серебряного Барса – заставит содрогнуться всех врагов, а друзьям сулит мир, благополучие и процветание на долгие годы.

Кто-то верил, кто-то не очень. Праны из других Великих Домов – Белого Оленя, Черного Волка и Красного Льва – ворчали и шушукались за спиной у Маризы. Но в открытую высказать свое недовольство не решился никто. Так и жили – кто-то ждал благоденствия, а кто-то – подвоха.

Реналла в конце весны уже ничего не ждала. Ей казалось, что она превратилась в механическую игрушку, которая движется, но не живет. Она возилась с сыном, отдавала распоряжения слугам, вышивала на большом куске полотна мучения святого Кельвеция, но ощущала при этом пустоту в душе.

Сразу после похорон Деррика и Коэла уехала Жермина с детьми. Вдова альт Террила попрощалась сдержанно и холодно, хотя на глазах ее блестели слезы. Она умела держать себя в руках и не проявлять чувства. Зато старшие девочки, Марита и Кларета, повисли на шее Реналлы, рыдая в голос и ничуть этого не стесняясь. Угрюмый Регнар, все время отводивший взгляд, как будто поступает наперекор совести, помог слугам вынести немногочисленные узлы семейства Коэла, погрузил их в тяжелый рыдван. А после они укатили в неизвестном направлении. Куда? Жермина не стала делиться планами на будущее, а Реналла не расспрашивала. Может, она отправилась к своим родителям, а может, Регнар снял для семьи друга небольшой домик подальше от суеты столичного Аркайла. На жалованье придворного мага-музыканта можно многое себе позволить. Тем более если привык жить без кутежей и шикарных трат.

А через две недели явились родители Деррика. Реналла уведомила их письмом в тот же день, как ей в дом принесли бездыханного супруга. Но замок альт Горранов стоял неблизко от городской стены – для конного гонца дня три пути. Ну а путешествие в карете и вовсе могло занять дней десять.

Реналла ждала приезда свекров, ведь теперь, когда она вошла в Дом Лазоревого Кота, ее дальнейшую судьбу мог решать лишь глава Дома, но и втайне боялась их. Родители Деррика не слишком радовались их свадьбе, полагая, что блестящий офицер может найти себе партию и среди невест из Дома побогаче и поименитее, чем Дом Желтой Луны. В таких делах, как укрепление влияния Дома, внешность невесты даже не второстепенна. Деррик потом рассказывал, что они пытались отговорить его от скоропалительной женитьбы. Но молодой офицер влюбился. Влюбился с первого взгляда, и родителям не удалось переубедить его. Свадьба состоялась.

И вот теперь они явились.

Стройный и сухопарый пран Оррэл альт Горран. Моложавый для своих пятидесяти. Успевший повоевать в доброй полудюжине войн, защищая рубежи Аркайла. На его правой руке не хватало двух пальцев – мизинца и безымянного. Он потерял их в Унсале. Как сам шутил, засеял поля и ждал всходов. Трудно сказать, надломила его смерть первенца или нет, но пран Оррэл по большей части молчал, лишь сверлил Реналлу тяжелым взглядом из-под кустистых бровей, словно силился прочитать ее душу.