Владислав Русанов - Импровиз. Сердце менестреля

Напротив, прана Вельма альт Горран говорила почти без умолку. Она отличалась высоким ростом, не уступая Жермине, поэтому смотрела на Реналлу сверху вниз, обдавая ледяным презрением. Высказывала мнение решительно и не ждала возражений. Да и кто бы осмелился ей возразить? Во всяком случае, челядь, приехавшая с ними и заполнившая «особняк с башенками», словно пчелы улей, начинала бегать и усиленно искать работу – любую, лишь бы где-нибудь подальше – при одних лишь звуках ее голоса.

От нее Реналла узнала много нового для себя. Например, что нельзя приводить в Дом девицу, из-за которой в первый же выход ее в свет произошла дуэль со смертельным исходом. Если кто из молодых вертихвосток повадился строить глазки на балу всем подряд – от сына браккарского посланника (а ведь всем известно, что с островитянами нельзя никаких дел иметь, не то что беседовать, но стоять рядом неприлично, лучше вообще держаться подальше даже от селедки, которую оттуда привозят!) до забулдыги-менестреля (как может уважающий себя пран из старинного дома так опуститься, что выступать на потеху толпе, словно фигляр с рыночной площади?), то не остановится даже после венчания. В то время как муж днюет и ночует на службе, жена не может даже толком за слугами проследить, чтобы пыль на подоконниках вытерли, и не гоняет кухарку, что кастрюли закопченные. Что наверняка строила глазки всем до единого пранам в округе, потому Деррику и пришлось всю зиму драться на дуэлях. И с этим капитаном стражи все тоже не так однозначно. С чего бы это Деррик его к себе жить пригласил? И почему его семья так быстро убралась? Очень подозрительно, очень. Как можно внука и наследника Дома оставить с такой матерью? Золотых или серебряных рудников в вотчине альт Горранов нет, поэтому оплачивать ей праздную жизнь в столице, балы, пиры и прочие похождения никто не намерен. Им же, молодым оторвам, сколько «лошадок» ни пришли, все спустят на дорогие тряпки и украшения. Все, решено. Брин альт Горран будет воспитываться в родовом замке, у заботливых и любящих бабушки и дедушки. Конечно, они не звери, чтут установления Вседержителя и позволят матери, даже такой нерадивой, быть при нем. Если, что вполне допустимо, она сама не захочет устраивать свою судьбу, отказавшись от герба их Дома и вернувшись в лоно Дома Желтой Луны.

Когда Реналла осознала, что же предлагает ей свекровь, то на время утратила не только дар речи, но и способность соображать. До ночи ходила, как кувалдой оглушенная, а всю ночь прорыдала в подушку. Беззвучно, чтобы, не приведи Вседержитель, никто не услышал. Рано утром первым ей побуждением было схватить Брина и бежать куда глаза глядят. Просить помощи, покровительства при дворе герцога – все-таки Деррик погиб на государственной службе. Потом она решила, что ждать справедливости от праны Леахи не придется. Мало ли, что никто не знал о том, как наследник Гворр провел последний вечер в своей жизни… Доверять нельзя никому.

Тут она подумала о Лансе. Его слова: «Вы – чудо, вы – звезда, которая будет направлять меня весь отведенный мне остаток дней, как ведет морехода сияющая Северная Королева». Как же крепко они врезались в память. Но менестрель далеко. Если верить досужим сплетням, либо похищен браккарцами, либо сбежал с ними, опасаясь наказания за государственную измену. Да и посмотрит ли он в ее сторону? Его глаза в ту приснопамятную ночь горели такой болью… И как он сказал, с горечью и тоской: «Прошу прощения, звезда моя, что явился столь не вовремя. Нарушил ваши и вашего любовника далекоидущие планы. Извините, я не нарочно». Нет, Ланс альт Грегор не поможет.

Тогда, возможно, пран Гвен альт Раст?

Он сам предложил обращаться к нему, если возникнет необходимость. Начальник тайного сыска имеет вес в герцогстве, он не даст свершиться несправедливости и беззаконию.

Но на выходе из особняка скучали два охранника, привезенных праном Оррэлом. Когда Реналла попыталась выйти, один из них сказал, что, согласно приказу господина, будет сопровождать ее в прогулках по городу. Времена, мол, неспокойные. Ну не могла же она пойти к прану Гвену с соглядатаем от свекра?

За завтраком прана Вельма горделиво молчала, лишь бросала на невестку торжествующие взгляды. А Реналле кусок в горло не лез. Она поковыряла серебряной вилкой гусиный паштет и ушла к себе, сославшись на нездоровье. В тот день она начала вышивать страсти святого Кельвеция. Покровитель Аркайла стоял прибитый гвоздями к стволу дерева и смотрел в небо. Из глаз его текли слезы, но не от боли, а от страданий за погрязших во грехе людей, которые в это время хлестали его терновыми прутьями. Так же она потребовала от няньки, чтобы та постоянно держала Брина поблизости. На виду. Можно подумать, это помешало бы родителям Деррика увезти ребенка, если бы они решили действовать напролом. Но так было легче на душе.

Спустя два дня пран Оррэл отправился обратно в замок – подготовить все к приезду внука. Его супруга осталась, но теперь она обращала на невестку не больше внимания, чем на комод или кошку. Пожалуй, даже меньше. Кошке прана Вельма иногда кидала кусочки со своей тарелки. С Реналлой же не перемолвилась ни словом, проходя, как мимо пустого места. Правда, после обеда приходила полюбоваться на внука, просиживая рядом с его кроваткой ровно стражу. Не больше и не меньше. И ни разу не взяла Брина на руки.

Отчаявшись, Реналла перебирала в уме уже самые невероятные пути спасения, но не решилась ни на один из них. Слишком уж большой силы духа требовали они. Например, связать простыни, спуститься из окна в сад и бежать через тайную калитку. Или приготовить сонного зелья и напоить охранников вместе с праной Вельмой. Или… Да что там рассуждать? Она не умела лазить по канату, не знала, из чего и как варить сонную настойку. Не владела оружием и не могла лицемерить, пытаясь втереться в доверие к свекрови. Ни один способ ей не подходил. И помощи ждать не приходилось.

Спустя двое суток после праздника Святого Моудра, который в Аркайле издавна почитали как день поминовения усопших, которые умерли от чужой руки, она сидела за пяльцами и вышивала. Собственно, так она проводила каждый вечер до того и полагала, что будет проводить каждый вечер после, до самой смерти.

Прана Вельма отправилась в гости к давней подруге из младшей ветви Дома Белого Оленя. Она часто посещала знакомых, неважно, испытывала она к ним дружеские чувства или неприязнь, смешанную с презрением. Раз уж оказалась в столице, нужно освежать старые связи и налаживать новые. Дом Лазоревого Кота не отличался излишним богатством, но вот спеси – хоть отбавляй. Реналла радовалась отлучкам свекрови, поскольку в эти вечера ощущала хотя бы призрак былой свободы.