Стелла Геммел - Город

– Поэтому я и здесь. Сегодня вечером я с ней увижусь и дам тебе знать. Не знаю, встретимся ли мы еще. Связь с тобой мне, знаешь ли, не на пользу идет…

Поднявшись, он постучал в дверь. Стражник открыл ему.

– Ты так и не рассказал, почему ты моему отцу жизнью обязан… – торопливо проговорил Эриш, которому очень не хотелось возвращаться в вонючий каземат.

Шаскара покачал головой и нахмурился.

– Память дырявая стала, – буркнул он, жестом отослал стражника и снова уселся.

Некоторое время он молчал. Эриш успел решить, что он снова запамятовал вопрос, но в конце концов полководец заговорил:

– Когда твой отец стал Львом Востока, мне было шестнадцать лет, а ему самому – восемнадцать. Мы с ним были неразлучные друзья, ближе родных братьев. Я оплакивал смерть его отца горше, чем спустя год смерть своего собственного. С самого детства твой отец говорил мне, что, став королем, сделает меня своим главным полководцем, и я не сомневался, что он выполнит обещание. Он всегда держал слово – и мальчиком, и взрослым мужчиной.

Твоя родная страна постоянно с кем-то воюет, – продолжал Шаскара. – Позже она выступила против Города, но в то время они являлись союзниками, а главными врагами Льва был Танарес. Этой страны больше нет, но когда-то она граничила с долиной в низовьях Аркетона, называемого также Блистающей рекой. Это на востоке, у подножия Лунных гор. Там все время происходили стычки, граница постоянно двигалась туда-сюда. Населению долины жилось нелегко: солдаты Льва часто принимали их за танари, а те считали их сторонниками Льва.

Если идет война, люди склонны все смертные ужасы списывать на военные действия. Когда дворца Льва достигли известия, что в долине Аркетона детей и взрослых сотнями распинают на крестах, мы заговорили о жутких обычаях танари, а они, вероятно, обвиняли нас в том же самом. Прошло некоторое время, прежде чем наши разведчики установили: в зверствах были повинны гарийцы, явившиеся с севера. Этот народ верил… может, и сейчас верит, если кто уцелел… что всякий, кто не разделяет их веру, должен принять муки и смерть. И чем страшней пытки, тем больше тешат они их кровавых богов…

Эриш увидел, как Шаскара сжал зубы, взгляд стал жестким. Воспоминания были очень нелегкими.

– Меня отправили в долину во главе небольшого войска – выслеживать гарийцев… Знаешь, Эриш, я воевал, сколько себя помню, и уж каких только жутких смертей не повидал! Я и сам не безгрешен… Но в то время я был юнцом, и увиденное навсегда отравило мою душу…

Он встал и начал расхаживать вдоль белой стены. Эриш заметил, что полководец берег правое колено. Взрослый Фелл, вдосталь понюхавший сражений, наверняка отметил бы признаки еще иных ранений, в разное время полученных полководцем.

– Всех гарийцев нам выследить не удалось, – продолжал Шаскара, – но присутствие нашего войска по крайней мере остановило убийства. Я вернулся ко двору Льва повзрослевшим, набравшимся мудрости, но с частицей мрака в душе. Под конец лета разгромленные гарийцы бежали, а к зимнему солнцевороту мы прослышали, что их вожак попал в плен. Его имя было Малк Тессериан… И я вспомнил Малка Тессериана, учившего меня фехтованию, когда ребенком я жил в Одризии. Он был огромен и бородат – и привержен гарийской религии. Меня забавляло, как он молился изображениям, которые мне казались чем-то вроде кукол. Это был суровый человек, совсем не умевший шутить, но учитель что надо, и он справедлив с учениками. Напрасно я пытался вообразить его творящим в долине все те ужасы. Но я уже знал, что во имя веры люди порою делают невообразимо жуткие вещи…

Я думал об этом несколько дней – все то время, пока наши люди везли во дворец схваченного Тессериана. Когда же наконец появилось наше победоносное войско, я пошел к твоему отцу и попросил его оставить жизнь пленнику. Оглядываясь назад, я могу только гадать, чем я тогда руководствовался. Твоего отца окружали советники – от стариков, служивших опорой еще прежнему Льву, до молодых, которые всячески заискивали перед ним, надеясь на место в ближнем кругу. В точности не помню, но нельзя исключать, что в какой-то степени я хотел показать всем свое влияние на молодого короля, силу нашей дружбы… Не знаю…

Окружение успело уже ему присоветовать устроить Тессериану справедливую казнь – тем же способом, каким он убивал других. Однако твой отец решил послушать меня. Я сказал ему: этот человек был мне хорошим учителем. Все, мол, мои навыки в обращении с мечом восходили к тем детским урокам. Ну, это была ложная скромность: сам-то я знал, что превосходил в мастерстве любого в том зале, включая и твоего отца.

Советников рассердило мое прошение о помиловании Тессериана. Они стали доказывать, что он заслужил смерть, но твой отец сидел молча, только взгляд сделался холоден. Наконец он кивнул и сказал: «Что ж, Шаскара, будь по-твоему. Но что нам делать с ним? Отпустить?»

Вот этого я как-то не обдумал. Я сказал: «Надо отправить его назад в его твердыню и предупредить: еще раз сунешься через Блистающую реку – казним!»

Твой отец пристально посмотрел на меня… «Все будет так, как ты сказал, друг мой. – И это был последний раз, когда он назвал меня другом. – Но теперь за тобой долг: ты обязан мне жизнью».

Ты, Эриш, наверное, уже догадался, что человек, которого привезли воины, оказался вовсе не моим прежним наставником. Это был его сын, получивший то же имя, человек, отмеченный прикосновением богов хаоса, убийца, наслаждавшийся чужими страданиями; он отправлял невинных на пытки, не чувствуя ни жалости, ни сострадания, ни раскаяния. И вот его освободили и отпустили домой, где он тут же взялся за старое: и продолжал мучить и убивать, пока год спустя с ним не разделались солдаты Ранделла Керра.

Ну а я на другой же день оставил двор Льва и больше не возвращался туда. Полагаю, теперь там запустение…

Суд над шестью мальчишками проходил не в императорском Большом зале и даже не в Судилище, куда отправляли большинство преступников, если хотели соблюсти видимость правосудия. На другой день посте встречи с Шаскарой Эриша и остальных вытащили из мрачного каземата, окатили ледяной водой, чтобы сбить вонь, и даже покормили жидкой кашей. После чего повели куда-то нескончаемыми тоннелями. Когда, моргая и жмурясь, они вышли на солнечный свет, то обнаружили, что находятся в Боевом Кругу – древнем каменном амфитеатре в южной части Города. Когда-то здесь устраивали гладиаторские представления, но теперь Круг был вотчиной крыс и муравьев.

Было раннее утро, над полуразрушенными стенами древней арены только-только взошло бледное солнце. Ребят, по-прежнему скованных вереницей, вывели на середину песчаной площадки. Только охрана сменилась: вместо тюремной стражи их окружали солдаты. Эриш попросил воды, и им принесли напиться. Осмелев, он попросил пищи, и мальчишки получили настоящий вкусный свежий хлеб, немного мяса и даже фрукты.