Игорь Конычев - Оковы судьбы

– А?! – Литеркниц побледнел и, казалось, вот-вот собирался упасть в обморок. – Я?! Я никогда бы… от вас почти ничего не требуется!

– Мое время дорого, уважаемый гном, так что извольте объясняться точнее и быстрее.

– Понимаете ли, дядюшка О ведь говорил вам о том случае с зельем и моими часами?

– Допустим.

– Понимаете, – от волнения Круф начал заикаться, – я хотел бы попробовать воссоздать нечто подобное, я хочу… – он воровато огляделся: не пытается ли кто-нибудь подслушать их разговор, – хочу собрать на острове пистоль из деталей, еще не прошедших обязательную сертификацию.

– И чем же я могу вам помочь в этом?

– Я хотел бы попросить вас, когда все будет готово, прибыть на остров Веселья и прикоснуться к пистоли. Других магов, как вы понимаете, просить слишком рискованно, к тому же я никого из них не знаю настолько, чтобы мог ему доверять. А вы… дядюшка О сказал…

– Интересно, – Алан сразу вспомнил лампы в подземельях «Берлоги», почти не реагирующие на его прикосновения. – Сколько вам нужно дней, чтобы закончить сборку?

– К завтрашнему вечеру я управлюсь! – уверенно заявил Круф, обрадованный тем, что не получил однозначного отказа.

– Я постараюсь прибыть на остров, но ничего не обещаю, – после продолжительного раздумья ответил Алан. Ему и самому хотелось во всем разобраться.

– В таком случае я поспешу, мне нужно многое успеть. – Гном низко поклонился и, надев на мокрую от дождя голову шляпу-котелок, посеменил прочь.

Алан посмотрел Механику вслед.

– Считаете, что и Механики могут быть причастны к убийствам? – поинтересовался Винсент, одновременно делая знак проезжающему мимо экипажу, чтобы тот остановился.

– Исключено, – покачал головой Рэвендел. – Мы с тобой поговорили со всеми Механиками, способными на подобное, но все они слишком любят свое ремесло, чтобы причинить хоть какой-то вред его главному воплощению. Ни один Механик не убьет куклу.

– В таком случае каков ваш следующий шаг? – Открыв перед господином дверь, дворецкий сложил зонт, ловко стряхивая с него капли дождя.

– Наведаемся в квартал Магов. – Алан задернул шторку, отсекая себя от безмолвных взглядов случайных прохожих.

– Как вам будет угодно, господин, – беззаботно отозвался Винсент, собираясь захлопнуть дверцу экипажа.

– Господин Рэвендел! – прозвучавший голос принадлежал Эмилии Норетт.

– Чем могу быть полезен, госпожа Норетт? – Алан, скрыв недовольство за лицемерной маской заинтересованности и вежливости, выбрался из кареты.

– Простите, что занимаю ваше время, но думаю, что вы должны кое-что знать. – Женщина мягко улыбнулась. – Мы с Эммой и Мистхом были очень дружны, вместе учились и начинали в гильдии, – она говорила медленно, с грустной улыбкой, глядя Алану в глаза. – И вот теперь я стою перед вами, Мистх мертв, и его тело… все, что от него осталось, сегодня предадут огню.

Рэвендел молчал. В кремации не было ничего удивительного, так как Нэрфис с самого основания испытывал серьезные проблемы в связи с острой нехваткой земли, поэтому всех умерших здесь сжигали. Тех, что богаче, провожали в последний путь – в залах Надежды, обычных граждан – в крематории, находящемся в северной части жилого района, а бедняки обретали покой в маленьких кострах, собранных из всякого хлама, или же их тела отдавали на съедение заблудшим, чтобы хоть как-то поддерживать мир между изгоями большого города.

– Возможно, вы знаете, что тело Мистха вчера выловили из воды. Его раны – ужасны, – с тоской произнесла Эмилия. – Эмма сейчас в залах Надежды, жрецы сказали, что ей нужен покой. – Неприятная ухмылка Рэвендела не укрылась от взгляда Эмилии, но женщина предпочла сделать вид, что не заметила ее, и продолжила: – Она еще долго будет переживать смерть мужа и Креоны, не представляю, как Эмма сможет жить дальше…

– Госпожа Норетт, я, конечно, соболезную утрате госпожи Гурег, но ничем не могу помочь ей, – сохраняя вежливый тон и деликатность, заметил Алан.

– Вы и так помогли, именно за это я и хочу сказать вам спасибо, – глаза Эмилии Норетт влажно заблестели. – Эмма и сама понимает, что, убив Креону, вы защитили ее саму от стражи и не дали опорочить не только честь семьи, но и нашей гильдии. Она просила поблагодарить вас.

– Меня не за что благодарить, – сухо отозвался Алан, глядя куда-то в сторону. – Я защищал свою жизнь.

– Пусть будет так, господин Рэвендел. – Эмилия очень мягко улыбнулась. – Я не знаю, что творится у вас на душе, не ведаю, какие цели вы преследуете, но искренне желаю вам всего наилучшего.

– Благодарю вас. – Алан сдержанно поклонился.

– И еще одно, – Эмилия Норетт приблизилась, так, что Алан смог ощутить ее теплое дыхание. – Сегодня утром приходили жрецы Безысходности и очень интересовались вами. Нам запретили рассказывать об этом, но вы оказали нам услугу, и я не стану молчать. Опасайтесь людей в черных балахонах, поскольку им от вас что-то очень нужно. Простите, но большего я не знаю. В любом случае вы всегда можете обратиться за помощью ко мне или господину Освальду, он также не откажет вам.

– Вы очень помогли мне, госпожа Норетт, спасибо. Я запомню ваши слова. – Алан помрачнел, но на этот раз его улыбка выглядела естественнее. Рэвендел знал, что служители культа не испытывают к нему теплых чувств, но раньше они не слишком-то интересовались им.

– Доброго пути, господин Рэвендел.

– И вам всего хорошего, госпожа Норетт.

Экипаж, легко покачиваясь, скользил по серым промозглым улицам, сливаясь с бесцветными пейзажами Нэрфиса, города вечного тумана и дождей. Шторки кареты были плотно задернуты, но, ориентируясь по своим ощущениям, Алан знал, что, выгляни он сейчас в окно, непременно наткнулся бы на мрачную твердыню залов Безысходности, что упирается в темные небеса по правую сторону от экипажа. Рэвендел слышал многоголосый гам толпы, собравшейся у входа в обитель темных жрецов. Голоса невидимых жителей Нэрфиса пропитывал страх, они дрожали, словно истлевшие листья под порывами неистового ветра, в ожидании того, что он поднимет их вверх и бросит о камни.

Алан не переставал обдумывать слова Эмилии Норетт. Он прекрасно знал, что за ним периодически ведут слежку. Раньше шпионы жрецов часто попадались ему на глаза, но последние пару лет ему казалось, что служители культа наконец-то оставили его в покое. Что же заставило их вновь проявлять такую активность, чтобы, не таясь, вызнавать у третьих лиц, не являющихся большими почитателями культа, подробности о жизни Алана Рэвендела?

– Размышляете о словах госпожи Норетт? – Винсент, как всегда, отличился проницательностью. – Хотите, мы остановимся здесь, и вы сами сможете все узнать у жрецов?