Владимир Свержин - Ловчий в волчьей шкуре

Надеюсь, читатели, этот текст удивил вас не менее, чем меня. Если нет, то растолкую: послать не слугу, не виночерпия, а трех солдат, чтобы сопровождать бутыль, пусть даже наидрагоценнейшего вина, – само по себе довольно странно. Но делать это срочно, посреди ночи, к тому же не дожидаясь возвращения в Монсени нашего ученого капеллана, – тем более подозрительно. Если еще учесть, что, прибыв со мной в охотничий домик, фра Анжело и словом не обмолвился об этом поручении, то, надо полагать, он и не знал о нем вовсе. По сути, не знал о том, что входило в его прямые обязанности.

Я бывал в погребе, о котором говорилось в записке. Иногда после охоты, когда граф задерживался в своей лесной резиденции, мне доводилось спускаться туда. Это было особое подземное хранилище, отделенное от более обширного, предназначенного для всех, таким образом, чтобы, не дай бог, кто из слуг или вояк гарнизона не позарился на изысканные графские вина. Сколько ни силился я, бутыли, опечатанной зеленым воском, вспомнить не мог.

То есть, либо ее поставили туда совсем недавно, либо она была припрятана так хорошо, что знал один лишь шателен, ну и, вероятно, фра Анжело. Хотя, кто его знает? Я провел еще некоторое время, гадая, что бы это мог быть за драгоценный напиток, но в конце концов махнул рукой, решив, что до утра еще далеко, а до охотничьего домика близко. Очень скоро я вновь стучал в ворота чащобного обиталища.

– Передайте фра Анжело, что я привел его кобылу.

– О, прекрасно, прекрасно! – его преподобие поспешил спуститься вниз из лаборатории. – Здесь в седельной сумке очень ценные записи. Я как раз печалился, что утратил их. Ты молодец, Рене. – Он осенил меня крестным знамением. – Да будет мир с тобой и благословение Господне!

– А записка от его сиятельства? Записка там? – поинтересовался шателен.

Я пожал плечами, придавая лицу напускное безразличие.

– Если лошадь никто не хватал за ноги и не тряс вниз головой, то куда ей деваться?

Старый рыцарь рассмеялся шутке и хлопнул меня по плечу:

– Хорошо сказал, Рене! И правда, куда ей деваться?

Между тем я слез со своего жеребца и начал подтягивать седельные подпруги. Шателен, не заставляя себя упрашивать, полез в суму и, обнаружив записку, подозвал факельщика.

– Так, ага, понятно, – закивал мой собеседник. – Это уже делается, а это сей момент. – Он задумчиво поглядел на меня. – Рене, ты сейчас возвращаешься в замок?

– Да, конечно, – подтвердил я, поправляя шаперон. – Надо доложить его сиятельству…

– Граф требует доставить бутыль, запечатанную зеленым воском. Я дам тебе пару своих ребят в сопровождение, отвези ее господину.

Фра Анжело, здесь же листавший дорогие его сердцу записи, вдруг дернулся, точно его перетянули кнутом.

– Глиняную бутыль, опечатанную зеленым воском?! Нет, нет, его сиятельство заблуждается! Экстракт еще нельзя трогать, он должен выстояться еще как минимум три месяца, чтобы обрести полную силу!

Должен вам сказать, благородные доны и прекрасные сеньоры, что во всем, касающемся своих обязанностей, а тем паче любимого дела, фра Анжело становится не просто ревностным, но и яростным защитником открытой ему истины. Он и льва готов оттащить за хвост от пожираемой антилопы, если решит, что какой-нибудь экстракт из желчи несчастной жертвы нужен ему для опытов. Славный, одним словом, человек, настоящий ученый. Вот и сейчас он с таким жаром набросился на шателена, что тот вынужден был пойти на попятную.

Нет, вы не подумайте дурного, старый рыцарь и в мыслях не имел ослушаться своего господина! Куда там, он свято чтил долг вассала по отношению к сюзерену и готов был сложить голову, но исполнить любое приказание. Но голову складывать не требовалось, и доброму капеллану все же удалось несколько поколебать его решимость. В качестве вынужденного компромисса тот согласился немного подождать, пока его преподобие закончит свои работы. Благо, тому осталось недолго.

А уж затем наш достойнейший причетник, клятвенно пообещавший лично все объяснить графу и принять вину на себя, вместе со мной и стражей, эскортирующей драгоценную бутыль, отправится в Монсени. Там-то уж у фра Анжело будет замечательная возможность самому убедить монсеньора графа в правоте высоконаучных доводов.

Пока суд да дело, пока бодрствующая в это время стража внимательно следила за перепалкой уважаемых особ, маркиз де Караба вышел из лаборатории, где ассистировал его преподобию, дабы вдохнуть душистой ночной прохлады. К слову сказать, это ни в малой степени не преувеличение, воздух у нас действительно замечательный, и не только ночью. В мае, когда все цветет и благоухает, ей-богу, он столь хорош, что его можно вкушать на ужин или лакомиться им вместо десерта. Не то, что ныне – не воздух, а копоть, смрад и адская сера!

Но сейчас я о другом. Воспользовавшись удобным случаем, я, тщательно осмотревшись, поделился с Алексом своими мыслями о загадочной бутыли.

– Это может быть оживляющее средство, – разглядывая хоровод звезд, оберегающих тонкий растущий месяц, предположил Командор. – Да-да, пожалуйста, не делай удивленное лицо, вокруг нет ничего такого, чему бы ты мог удивляться.

– Мне уже известно, что такое средство есть и что оно лечит от страшных ран, – прошептал я.

– Тем лучше. Не хватало еще, чтобы стража заметила, как у тебя глаза на лоб лезут. Слушай молча и запоминай: сейчас фра Анжело, по приказу твоего господина, усиленно работает над улучшением его состава.

Я внезапно почувствовал, как меня резанули слова маркиза де Караба, когда он назвал мессира Констана моим господином. В первый миг я и сам удивился, осознав, что больше не желаю считать таковым хозяина Монсени. Но говорить о том не стал, не ко времени, да и не место. Однако неловкой паузы, образовавшейся в беседе, вполне было достаточно быстрому уму Сына Орла, чтобы разгадать сложившийся ребус.

– Слушай дальше и не дергайся. Если я прав, а, скорее всего, я прав, то в этой бутыли под зеленым воском – тот самый оживляющий эликсир. Зеленый – вообще цвет жизни, – напомнил он. – Вероятно, эликсир уже действует, но еще не совсем надлежащим образом. А может, и совсем не надлежащим. Об этом толком никто не знает.

– Это как? – с недоумением пробормотал я.

– Очень просто, – закидывая руки за голову и сплетая пальцы на затылке, точно любуясь мерцанием звезд, негромко бросил маркиз. – Эликсир способен поднять мертвого из гроба, но это будет не совсем живой человек, а, как бы это тебе объяснить, зомби, безвольная ходячая кукла, слепо послушная хозяину-колдуну.

– Ты думаешь, граф решил погубить его высочество Филиберта Савойского, а потом опоить его недоделанным зельем?